Название: I Want To Fall («Я хочу упасть»)
Автор: mmara
Бета автора: letosghanima
Переводчик: Клер Кипли
Пэйринг: Шеннон/Джаред; POV Джареда.
Рейтинг: R (за нецензурную лексику)
Дисклеймер: ложжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжь.
Саммари: А задумывалась веселая, озорная и малокалорийная история. Поди пойми.
От автора: задумывалось нечто иное, но… хех… вышло так. Странновато, конечно… но попробуйте почитать, а? Отсылки к падению Джареда во время исполнения Buddha For Mary (02.07.2006, DC, 930 club).
Разрешение на перевод: получено


Вам, наверное, интересно почему? Интересно как, где и с кем? Интересно, да… Но дело в том, что мне плевать с высокой колокольни на то, что вам интересно.

Не то чтобы я не ценю вас или все то, что занимает вашу крохотную жизнь. Или то… что вы думаете обо мне… о нас. Пока вы, блять, покупаете и слушаете нашу музыку, вы в моем списке «Большое вам гребаное спасибо». А кто знает? Может, вам даже повезет, вы победите в каком-нибудь долбаном конкурсе, и через недельку-другую в вашу дверь постучат и вручат награду: джаредолетовские – здесь, пожалуйста, вздохните, заранее спасибо – Calvin Klein. Нестиранные, предупреждаю.

Так… о чем это я? А… боксеры или плавки? Вопрос. Короче… знаете, я всегда был таким сумасбродным засранцем.

Странным малым.

В глубине души я все ещё тот «малый». Ничего не изменилось. Извините, но мне не жаль.

Этот малый забрался на Голли-чертов-вудский холм, невзирая ни на что. Взобрался в одиночку. Никто ему не помогал, разве что, может, его собственная упрямая задница. Конечно, были времена, когда на его грудь волшебным образом попадал значок «Чистой гребаной воды удача», но… Так уж все устроено. Жизнь. То на вершине, то на дне.

Что было, то было. А чего не было, того не было… Все, кончаю копаться в прошлом. Смысл какой?

Настоящее намного приятнее, вот увидите.

К примеру – мы уже несколько месяцев на износ работаем в туре. Первом хэдлайн-туре. Охуенно звучит, а? Поверьте, это более чем замечательно, потрясающе, изумительно, чудесно, нереально и… ещё куча наречий, каких только можно вообразить. Это мечта. Серьезно.

Бля, забыл прибавить «прекрасно» в это собрание наречий. Но вы уловили смысл, да?

Я уже говорил, что всегда был сумасбродным засранцем?

Сумасшедшим.

Бросаю вызов ветру. Ну, иногда.

Рискую.

И… карабкаюсь вверх на что угодно – и кого угодно, но это совершенно другая история, не для ваших невинных ушек.

Поймите, я помешан на этом. Моя крохотная одержимость в море других крошечных одержимостей. Да, такое вот я уродище. Но мне начхать, так что оставьте свое мнение при себе. Хосспади, если б вы только меня сейчас видели – я всем вам свой чертов длинный язык показываю! Кстати – если у вас есть что-то длинное, это дает очень и очень много преимуществ. Но, э-э-э… ч-шшшшш. Никому ни слова.

Так, не отвлекаемся от темы. Не отвлекаемся от темы.

Все должно быть аккуратно и чисто.

Хорошая организация – залог успеха, ребята. Помните это, когда будете сдавать экзамены.

А-э-э… О чем я там втирал? Одержимости. Точно.

Будьте добры, возьмите в руки умную книжку и откройте на странице 3825. Найдите следующий текст и отчетливо прочитайте вслух, если можно. Одержимости определяются следующим – теперь внимание, потому что читаете всего раз – периодическими или постоянными мыслями, порывами или образами, воспринимаемыми, как навязчивые или неуместные, и от этого вызывающие заметное беспокойство или страдание. Стоп.

Другими словами: что-то вновь и вновь всплывает в голове в одной и той же форме и… никак не хочет исчезать. Упрямая мразь торчит на месте, хмылится от уха до уха, и от этого ты, нахрен, нервно дергаешься.

Нет, конечно, есть способы прогнать эту надоедливую сволочь. И они называются наваждениями. Миленько, да? Перевернем страницу: наваждения – повторяющиеся привычки/действия (напр. мытье рук, приказы, проверка) или мысленные процессы (напр. молитва, счет, немое повторение слов), которые человек совершает в ответ на одержимость или согласно правилам, которые должны строго соблюдаться.

Перевести?

В общем, так – все происходит из-за гребаного страха.

Хе… я это сказал. Наконец-то.

Страх.

А задумывалась веселая, озорная и малокалорийная история. Поди пойми.

Одержимость приводит к страху. Страх растет. И растет. И растет… и тогда появляются наваждения – они нужны, чтобы предотвратить или уменьшить страх. И тогда… если происходит какое-то действие (читай: наваждение, умник), страх сразу проходит.

Но чем дольше человек совершает это действие, тем одержимее становится.

Момент истины? Я прямо слышу, как половина СШ-проклятой-А охает в притворном шоке, будто им не все равно. И половина из них все ещё мечтает, чтобы я оказался геем.

Эх… какого черта.

Я боюсь того, что меня вовремя не поймают.

Довольны?

Страх всегда со мной, каждую секунду. В глубине души.

А что я делаю, чтобы от него избавиться? Да ничего особенного. Просто срываюсь вниз в кричащую в экстазе толпу. Снова и снова. Такой у меня ритуал есть. Но, бля, какое это облегчение! Вы представить себе не можете…

Однако есть и проблемка. Очень быстро облегчение проходит. И тогда я снова нервничаю и напрягаюсь. Другими словами - мне не лучше, а хуже.

И, конечно, страх возвращается.

И остается до следующего прыжка.

Похоже на зависимость, да?

В каком-то смысле, так и есть.

Хотя сегодня случилось кое-что, отчего… этот зловещий круг разорвался. Или типа того. Мою тощую задницу не поймали, и ритуал нарушился.

А потом у меня был интересный разговор с братцем.

И нет - я не улыбаюсь воспоминаниям. Не улыбаюсь.

Совсем.

Вы мне не верите?

Конечно, нет.

* * *

— Шеннон…
Я хотел выкрикнуть, но от этого у меня бы точно голова раскололась. Поэтому я остановился на мягком шепоте, но даже от этого шепота все лицо будто пронзило иглами боли.

— Шеннон… пожалуйста… – попытка не пытка. – Давай… давай просто… оставим все как есть, – потянувшись за очередной упаковкой льда, я осторожно прикладываю её к покрасневшей, все ещё горящей левой щеке. – Давай завтра разберемся во всей этой херне. Я… просто… ничего больше не могу сегодня делать.

Не могу… когда я в последний раз сказал это слово вслух и всерьез, а? Когда? Я хоть помню? Оно ещё есть в моем словарном запасе?

Закрыв глаза, я медленно откинул голову на спинку кресла. Сильнее прижав лед к лицу, я взмолился, чтобы он наконец, блять, начал действовать и приглушил это жжение, приглушил боль… И мой рассудок тоже.

И тогда я почувствовал, как в мои мокрые волосы медленно зарываются пальцы и заправляют пряди за правое ухо. И задерживаются там, прежде чем повторить действие.

— Все ОК, – выдыхаю я, даже нет сил прошептать. – ОК…

Но все не ОК.

Не так ли?

Я все ещё чувствую, слышу, как у меня колотится сердце. Мое ли это сердце? Сердце ли? И если да, оно все ещё перекачивало кровь в то мгновение? А может, это был чистый адреналин…

О чем я только, блять, думал или… не думал, вернее? Я все прекрасно, нахер, понимал. Слишком сильно на них понадеялся. Как и обычно, что тут говорить. Как я умудрился упасть… вот так?

И как я мог потом так на них наброситься? Потому что было больно… оттого, что не поймали.

Теплые пальцы все ещё гладят по волосам, почти убаюкивая. Почти. По крайней мере, теперь я расслабился и больше не дрожу. Я всегда дрожу, когда проходит шок… Почему тогда у меня ощущение, что я все ещё скован? Будто в полузабытье?

Я помню, как перевернулся и нырнул навстречу неизвестности. Было так мало места… Помню это кошмарное давление на шею; помню, думал, что чуть не… да уж, чуть не… сломал её.

Не в первый раз я взглянул опасности в лицо, не в первый и не в последний. Но…

Но.

Я испугался.

До смерти испугался.

Признайся уже, мать твою.

Признайся, как беспомощно и безнадежно себя чувствовал. Как тебе было больно.

Ты падал на пол просто потому, что что-то пошло не так? Не так в твоем собственном мирке или в реальном мире? Падал?

Ты ударялся о бетон? Ударялся с такой силой, что у тебя зубы во рту зазвенели? Что перед глазами молния пронеслась, мгновенно ослепив? Что конечности стали не твоими и поддались какой-то невидимой сковывающей силе?

Ударялся?

Лежал на месте, недвижимый и ошеломленный?

Спрашивал себя, что произошло? Почему ты не можешь встать? Почему красная дорожка под тобой такая твердая? Почему? Почему такая твердокаменная?

Спрашивал?

С трудом сглотнув, я открываю глаза. И встречаюсь с его глазами.

Его взгляд – прямая противоположность нежным, успокаивающим движениям пальцев.

Его подведенные глаза горят. Горят холодной яростью.

— Шеннон?.. – в замешательстве спрашиваю я. Но в ответ он вдруг хватает меня за волосы и с силой тянет. Я всем телом напрягаюсь. И тут же слышу, снова слышу… этот частый стук в голове. В груди…

Часто дыша, я пытаюсь высвободиться. Кажется, напрасно… Мое судорожное барахтанье заставляет его ещё сильнее потянуть за волосы, резко поднимая мою голову.

— Шеннон? – пищу я сухими губами. – Пожалуйста?
Он щурится.

В мгновение ока он поднимает меня на ноги за мокрые волосы… Я с грохотом роняю лед на пол.

Я шиплю сквозь зубы, достаточно громко, чтобы он услышал, но… Он не слышит, не слушает. А только смотрит в упор на меня, сквозь меня; мы почти касаемся носами.

— Что «пожалуйста»? – наконец, рычит он. – Что «пожалуйста»? ЧТО?

Я снова это сделал.

Сделал.

Признайся.

Крепко зажмурившись, я не вижу, как он поднимает свободную руку и сжимает пальцы на моей голой шее. Но чувствую… чувствую, как его ногти глубже и глубже впиваются в кожу, а хватка становится сильнее, сильнее…

Широко открыв рот, я пытаюсь глотнуть как можно больше воздуха. Тщетно. Тщетно… И на грани падения под черную вуаль бессознательности, я снова медленно шепчу одними губами:
— Пожалуйста…

Пожалуйста.

Поймай меня.

Я падаю.

Вдруг он целует меня. И чувствуя тепло его дыхания на своей нежной коже, я вдыхаю сам.


* * *

Ну… вот и все.

Я испугался, он испугался. Потом я смешался, а он, ну, он чуть меня не придушил. Но на самом деле, он спас мою проштрафившуюся задницу. Хороша прелюдия, а?

В конце концов, мы очутились на полу.

Нет – больше ничего не скажу. И не просите. Ведь невежливо расспрашивать человека о личной жизни, пока его хорошо не узнаешь. Воспользуйтесь масенькой штучкой внутри себя с ну очень загадочным названием – воображением. И представьте что-нибудь охуенно живописное.

Мне насрать.

Но я должен кое-что пояснить.

Поймите, Шеннон все знает. Знает меня лучше, чем я сам, и не один раз ввязывался в мои внутренние войны.

И конечно, ему известны все мои страхи.

Иногда мне кажется, он боится ещё больше меня. Взваливает на плечи все беды – мои и свои и… иногда мамины. Такая ноша может истощить человека. И подарить премилую коллекцию внутренних коликов.

По правде говоря, когда мы близко-близко лежали на полу, он рассказал, как тогда перепугался. Как страшно все выглядело со стороны. Он думал, что потерял меня… Поэтому сделал то, что сделал. Поймите – Шенн очень страстный человек. Он на все реагирует с жаром. Страстно и… временами чересчур зверино. А что делает животное, видя угрозу себе или своим собратам? Нападает или убегает… Бьется или улепетывает, ребята.

Шеннон – всегда нападает. Всегда. Это его инстинктивная реакция, и он всегда ей следует. И почти никогда не забывается.

Он притягивает меня ближе к груди, и я чувствую его дыхание на своих губах. То самое дыхание, которое вовремя меня поймало… Странно, но с той ночи страх больше не гложет меня так сильно.

Не поймите неправильно. Он не исчез и никогда не исчезнет, что поделать, но… сейчас будто притупился.

Если снова откроете ту умную книжку, то прочитаете, что единственный удовлетворительный выход – побороть страх ещё большим страхом. Лицом к лицу столкнуться с тем, чего боишься больше всего. Позволить страху подкрасться вплотную и завладеть собой с такой силой, что дышать будет нечем. И когда поднимается паника… ты просто должен справиться с ней. Это всего лишь страх. Достигнув пика, он начнет утихать. Вот так.

Просто нужно позволить страху взять верх над собой. Полностью.

Так что в ответ ты можешь его победить.

Легче сказать, чем сделать, н-да?

Поэтому фанаты орут во всю глотку, охранники позволяют тебе падать носом об пол, чертовы стечения обстоятельств и чистая удача.

И есть брат, готовый поставить тебя на ноги.

И время от времени хорошенько отшлепать. Но это другая история, как что… ч-шшшш.

Ой… вы, наверное, подумали, что я больше не взбираюсь наверх и не кидаюсь в толпу… Ха, я бы не был Джаредом, блять, Лето, если бы перестал, не так ли?

Я все ещё тереблю в руках все, начиная со спичек и заканчивая трусами Мэтти, если хотите знать. Я просто больше не из чистого страха это делаю.

Я это делаю потому… что просто нахожу во всем нечто большее, чем раньше.

А сейчас… все говорят: «Сы-ы-ыр!»

Свалю-ка я отсюда.