Название: Город ангелов
Автор: Reno
Категория: slash, angst, drama
Рейтинг: NC-17
Персонажи/пары: автор, Джей/Шенн
Предупреждения: первая и третья части написаны от лица автора, вторая часть – Jared’s POV
От автора: впервые я написала такой большой фанфик, так что всем, кто сможет дойти до конца, воздушный поцелуй! Комментарии приветствуются

Часть 1 «Ожидание»

1.
Дождь начался вчера, но, похоже, и не думал прервать свою заунывную песню: так и барабанил с завидной силой по звуконепроницаемому стеклу. Я стояла у окна, пытаясь придаваться размышлениям. Никогда не думала, что вернусь в этот город добровольно. Слишком он был для меня враждебным. Отчаянно сопротивляясь, я пыталась не заразиться его цинизмом и отношением к жизни, но, родившись и проведя большую часть жизни в Лос-Анджелесе, невольно ставишь себя выше других. Как грустно. Приезжая к родителям на выходные, я неизменно получала фразу «Большая девочка из большого города снизошла до нас» в качестве приветствия. И, как это бывает, каждый раз у меня мурашки бежали по спине от предчувствия этих слов, но ни единого шанса остановить их не было.
Видеть этих людей, то, с каким апломбом они рассуждают о своих достижениях, намеренно коверкая слова, словно у них во рту дорогая сигара, но нет никакого смысла вынимать её, потому что руки заняты отчаянной жестикуляцией... Это не так просто жить с ними бок о бок. Они идут на работу, презирая тех, кто сидит на бортиках тротуаров, протягивая руки за милостыней. Ибо они уверены, что в Америке всегда можно заработать деньги, а не занимать этот мир своим бесполезным существованием. Они встречаются, они расстаются, бросив, выплюнув вслед друг другу пару грязных фраз, сжигая мосты, запрещая себе надеяться на возвращение. Они притворяются сильными, но на самом деле – внутри они слишком слабы, чтобы говорить миру правду. Я знаю это, точно знаю, потому что это моя работа. Модно одетые девушки, шикарные самоуверенные женщины, подростки с их максимализмом... Они все платят мне лишь за то, чтобы излить душу. Работа психолога не так легка, как кажется на первый взгляд, и совсем не так бесполезна, как говорят многие. Каждый день видеть их – не таких озлобленных, а просто несчастных, каждого по-своему жалеть, помогать им, чтобы завтра они снова курили свои воображаемые сигары, устраивали скандалы, прогоняли тех, кого любят. А я буду наблюдать за их жизнью сверху... Из окна моего офиса на двадцать пятом этаже! Все они – словно муравьи, снуют туда-сюда внизу, а я наблюдаю.
Когда-то мне захотелось свежего ветра, утреннего солнца и тёплой воды, поэтому я бросила всё и уехала в Грецию. Родители отговаривали меня, грозя самыми страшными опасностями, поджидающими меня за каждым углом в незнакомой стране, но я уже слишком давно не слушаю их. Поэтому поездка состоялась. Было интересно сравнивать греков и американцев. Хотя, сравнивать – слишком громко сказано, я просто смотрела на них глазами пришельца с другой планеты. Все такие удивительные и совсем другие, настолько другие, что хотелось послать Соединённые штаты куда подальше и остаться навсегда. Но моя тётка по матери взяла меня штурмом, позвонив абсолютно неожиданно, предлагая перспективную работу в Лос-Анджелесе за огромные деньги. Я яростно сопротивлялась, но ничего поделать было нельзя – всё уже решено за меня. Я знаю Элизабет – когда она предлагает, это в большинстве случаев означает, что она просто информирует тебя о твоём новом начинании, месте работы и прочем. Конечно, она уже всё решила, договорилась с каждым, кто, по её мнению, был важен в этой кампании, и я даже не удивилась, когда узнала, что билет на ближайший рейс в США уже куплен. Просто обречённо собрала вещи и мысленно пообещала Греции, что мы расстаёмся не навсегда, что я обязательно вернусь и куплю здесь, на берегу маленькую хижину, где буду жить.
И вот я снова в этом городе, где даже воздух насквозь пропитан запахом дорогих духов и неимоверной гордостью за нацию. У меня закружилась голова, едва я спустилась по трапу на землю.
Дождь. Я люблю дождь. И запросто могла бы выбежать в этот ливень без зонта, чтобы одежда промокла насквозь, а в дорогих кожаных туфлях захлюпала вода. Я могла бы... Да. Но сейчас я жду клиента, и если он соответствует образу типичного жителя Лос-Анджелеса, то ему, определённо, не понравится мой хоть и счастливый, но мокрый вид.
В дверь постучали. Я всегда организую себе небольшую тренировку, определяя характер человека по этому стуку. Слабый, робкий, сильный, уверенный... Даже такая незначительность передаёт что-то почти неуловимое, но полезное для меня, как для психолога. Стук повторился – я немного задержалась с ответом. А всё, потому что я не смогла с ходу определить что-либо. Стук был средний. Просто средний, словно стучал разносчик почты или пиццы. Но что-то меня определённо настораживало – он играл со мной. В этом звуке было что-то, что наводило меня на мысль о некоторой искусственности. Словно человек был готов к моей оценке, и поэтому решил замаскировать себя с помощью совершенно заурядного стука. Но он немного просчитался. Или же намеренно постучал так, а не иначе. Там определённо была какая-то нота, которая не давала мне покоя.
- Войдите, - наконец, проговорила я.
Дверь чуть приоткрылась, и в комнату проскользнул парень. Он огляделся, затем посмотрел на меня.
- Джулия Джессика Айн?
- Она самая, - я ответила кратко, оглядывая его.
Не слишком высокий, но выше меня на полголовы. Тёмные волосы, голубые глаза. Одет небрежно, но видно, что тёмный плащ, узкие джинсы и чёрные кеды приобретены отнюдь не на блошином рынке. На голове – чёрная кепка. Ещё очень худой – просто до неприличия. Манекенщицам впору быть такими «вешалкообразными», а не парням. Я поймала его взгляд и поняла, что рассматриваю его слишком пристально и долго.
- О, простите, - проговорила я, жестом указывая на чёрный кожаный диван у огромного, во всю стену окна. – Присаживайтесь.
Я говорила ему «вы», хотя мне казалось, что он младше меня по крайней мере лет на шесть – я всерьёз думала, что ему не больше двадцати. Но – вежливость прежде всего. Хотя девчонки пятнадцати – шестнадцати лет совершенно нормально воспринимали, когда я говорила им «Привет! Как ты сегодня?»
Парень прошёл к дивану и сел. Не на уголок, не робко оглянувшись в аквариумное окно, а свободно, закинув ногу на ногу и облокотившись на чёрную блестящую спинку. Американец. Типичный американец. С его чёртовой супер уверенностью в себе. Тогда почему же в его глазах сейчас боль? Я вижу это. И эта боль настолько срослась с ним, стала привычной, что давало понять – она давняя, достаточно давняя, но не настолько, чтобы быть забытой. Время лечит, это правда, но здесь оно ещё не успело как следует поработать.
- Ммм... – пробормотала я, открывая свою записную книжку, куда заносились имена всех моих клиентов, от тех, кто приходи всего один раз, а после больше не появлялся, до тех, кто стал завсегдатаем этого строгого кабинета, видя в нём не иначе как райские кущи. Что ж, добро пожаловать, новичок.
- Джаред Джозеф Лето, - раздельно проговорил парень, не дожидаясь, пока я разыщу его имя в блокноте.
У него был приятный хрипловатый голос с едва заметным придыханием и чётко артикулируемым звуком «э», переходящим в «а».
- Понятно, - сказала я, в общем, ничего не значащую фразу, оставив поиски регистрации в записной книжке, вернув её на своё место – в один из ящиков стола. – И о чём же вы хотите поговорить, мистер Джаред Джозеф Лето?
Он смотрел на меня с пристальным вниманием, словно ожидая чего-то, но молчал.
Я снова достала блокнот, вспомнив, что так и не узнала настоящий возраст этого молодого человека. Вот он – оказался на пятнадцатой странице – ну, конечно же, ведь записался он одним из последних на этой неделе. 33. Вот так – я, как психолог, потерпела крах. Я-то думала, ему двадцать – двадцать два. А ему, оказывается, уже тридцать три. Похож на подростка, а на самом деле даже не парень, как я его мысленно называла, а мужчина, ха. Так ошибаться непростительно для меня.
- Ни о чём действительно особенном, - немного задумчиво проговорил он, словно тщательно подбирал слова, дабы не сболтнуть ничего лишнего.
- Я выслушаю всё, о чём вы захотите мне сказать. Не имеет значения, будет ли это чем-то особенным.
- Вообще-то, это очень нехарактерно для меня, - начал он. – Взваливать свои проблемы на плечи другого человека.
- Это хорошо, но ни со всем человек способен справится в одиночку.
Он бросил на меня странный взгляд, словно я говорила до ужаса абсурдные вещи и при этом умудрялась сохранять серьёзный вид.
- Но я должен справляться со всем сам, - совершенно непреклонно выпалил он.
- Да, такое желание естественно для большинства людей.
Он вздохнул, словно объяснял упрямому ребёнку, почему надо делать так, а не иначе.
- Это не просто желание. Я всю жизнь этим и занимаюсь, - тише проговорил Джаред, проводя рукой по коже дивана.
- Что же на этот раз пошло не так? – я посмотрела на лёгкие сумерки за окном. – Почему же вы здесь?
- Проблема, которую самостоятельно решить не так просто.
- Да, отлично, и вы думаете, что я смогу вам помочь?
- Думаю, да, Джулия.
Я вздрогнула, когда он произнёс моё имя. Говорят, знание имени человека – первый ключ к его сознанию.
- Вы надеетесь, что я помогу решить вам эту проблему?
- Нет, - его ответ несколько насторожил меня. – Я просто хочу, чтобы вы помогли мне найти путь, который в дальнейшем приведёт меня к окончательной развязке.
- К развязке? – я немного смутилась, потому что он говорил не слишком внятно.
- Да. Я должен хотя бы обладать ощущением того, что справился со всем этим сам. Вы просто должны указать мне направление, в котором я буду действовать.
- А суть проблемы?
Он неожиданно замолчал, его взгляд скользил по белоснежным стенам кабинета.
- Джаред? – раз он использовал моё имя, почему бы и мне не сделать то же самое в отношении него?
- Да?
- Вы расскажете мне, в чём суть вашей проблемы?
- Не сейчас, Джулия, - уклончиво ответил он.
- Но мне необходимо...
В этот момент у него зазвонил мобильный телефон. Вообще-то, приходя в офис психолога, телефон с собой не берут, либо отключают его, потому что часто очень сложно вновь принять потерянный настрой. Но его телефон работал – он в спешном порядке вытащил его из кармана плаща, чуть не уронив. Это был дорогой смартфон. Определённо, этот человек является не тем, за кого себя выдаёт.
- Мэтт? – он почти не понизил голоса, поэтому я невольно слышала всё, что он говорил, временами даже улавливая слова человека на другом конце провода. – Я сейчас немного занят, ты не мог бы перезвонить через час?
Голос в трубке заверил, что «это срочно».
- Так уж срочно? – усмехнувшись, уточнил Джаред.
Утвердительный ответ. И призыв не терять времени, а отправляться немедленно в какую-то студию.
- Я понял, - проговорил Лето и отключил телефон. – Прочтите, Джулия, но мне придётся уйти. Мой друг говорит, это срочно.
Я кивнула, хотя и была немного обескуражена:
- Я перенесу плату за этот сеанс на следующую неделю... Вы ведь придёте ещё раз?
- Непременно, - поднимаясь, ответил Джаред. – Я обязательно приду.
Не знаю, отчего в его голосе вновь появилась эта уверенность, ведь прошло не больше получаса, но он превратился в такого деловитого молодого человека, спешащего по делам, что это невольно вызвало у меня улыбку. Он, заметив это, улыбнулся в ответ и открыл дверь, чтобы выйти в полутёмный коридор. Уже сделав шаг, он внезапно остановился.
- Кстати, Джулия, не обращайтесь ко мне на «вы», пожалуйста, - он снова улыбнулся. – Какая разница, сколько мне лет, ведь важно то, как я себя чувствую.
Я хотела сказать, что для мужчины тридцать три – не возраст, это скорее расцвет сил. Ещё я хотела сказать, что он выглядит на двадцать. И ещё... Но вместо этого я просто кивнула. Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь, а я стала собираться домой, пытаясь максимально очистить мозг от всех тех мыслей, которыми меня изволили загрузить пациенты. Ещё машину вести, надо думать только о дороге.

2.
Я всегда чётко разделяю своё существование на две части, которые не должны ни при каких обстоятельствах пересекаться – работа и собственно, сама жизнь. И пока я преуспеваю в этом. Я никогда не думаю о пациентах, когда лежу в ванной, полной горячей воды, ни за лёгким ужином, ни при просмотре телепередач. Но каждый день я выкраиваю ровно полтора часа вечером, чтобы разобрать свои записки, которые я делаю после каждого клиента. Так сказать, составляю своё впечатление от человека простыми словами и словосочетаниями, не связанными в предложения. Например, об одной семнадцатилетней девушке, которая никак не могла найти общий язык с мачехой, я написала такие слова – говорит быстро → волнение, бледная, высокая, поправляет волосы каждые тридцать секунд, долгий взгляд в окно, забыла кошелёк, запнулась, когда входила, теплота в голосе, когда говорит о сестре – и тому подобное. Я разбирала свои каракули по вечерам, рисуя мысленные портреты, пытаясь понять этих людей.
Но сегодня была пятница, а, следовательно, два выходных дня в самом скором времени. Поэтому я разрешила себе немного расслабиться. Попивая кофе и чувствуя лёгкие касания темноты гостиной, я смотрела в синий квадрат окна, расцвеченный пушистыми огнями вечерних фонарей. Никогда не чувствовала себя одинокой – просто потому, что моя сущность в индивидуальности. Мне редко нужен кто-то для осознания собственной значимости. Поэтому так уютно сейчас сидеть, закутавшись в клетчатый плед, и слушать шум дождя за окном.
В камине потрескивали дрова – мне пришлось много работать прежде, чтобы иметь возможность взять кредит в банке и купить этот замечательный дом. И пусть мне придётся расплачиваться за него достаточно долго, даже учитывая размер моей зарплаты, я всё равно чувствую себя здесь слишком уютно, чтобы, опустив руки, отказаться от всего.
На дне чашки оставалось чуть-чуть кофе, но я уже потеряла к нему интерес, поставив кружку на низкий столик у дивана. Потянувшись за сумкой, достала потрёпанную тетрадь, которую давно следовало бы выбросить и купить новую. Это и были мои «записки сумасшедшего». Последним, естественно, был Джаред. Он был интересен мне своей загадочностью. Но я понимала, что, рано или поздно, он расскажет мне, что произошло, потому что иначе он никогда и не появился бы в моём офисе. У меня была его фотография, я прошу фотографии у всех моих пациентов. Он напоминал мне кого-то, но я не могла вспомнить. Поэтому я бросила ломать голову и просто стала разбираться с записями. Определённо, с первого взгляда Джаред мог показаться замкнутым человеком, который иногда и сам не знает, что ему нужно в данный момент. Но всё не может быть так просто. Нельзя составить правильное впечатление о человеке, которого видел всего лишь один раз, каким бы мастером своего дела ты ни был. Иногда попадаются люди настолько изменчивые, сложные, неоднозначные, что голова кругом идёт. Я с некоторой опаской подумала, что Лето, пожалуй, принадлежит именно к этой категории. Он – как океан, чьи волны точат скалы не так далеко от Лос-Анджелеса. То кажется мирным, а то – шторм, буря, ураган... Таких людей часто любят окружающие, но как же сложно даётся эта любовь! Мне довелось пережить нечто подобное – мой брат, Алекс, самый взбалмошный и самый лучший человек на всём свете.
Мягкая трель телефона прозвучала из прихожей.
- Да? Это Джулия Айн, говорите, - поначалу я не услышала ничего, но затем послышался вздох и немного грустный голос произнёс:
- Привет, Джу, это я.
- Алекс? – такие совпадения имеют место довольно часто.
- Я, - проговорил брат. – Я недалеко от тебя. Можно заехать?
- Ещё спрашиваешь! – я была рада ему, как и всегда.
Тем более что мы не так часто видимся по причине всеобщей занятости.
- Буду через десять минут, - сказал он и отключил телефон.
Я, улыбаясь, смотрела на трубку и слушала частые гудки. Чертовски приятно.
Алекс появился быстро, но я успела поставить пиццу в микроволновую печь, чтобы разогреть её, и достать из морозилки пару банок колы.
Он распахнул дверь одним резким движением, словно грабитель, врывающийся в банк, и, не снимая обуви, прошёл по моему дорогому бордовому ковру прямо на кухню.
- Привет! – воскликнул он, стискивая меня в стальных объятиях и приподнимая в воздух: он значительно выше меня.
- Привет, - пытаясь вырваться, прохрипела я.
Микроволновая печь звонко щёлкнула, уведомляя меня о том, что я могу получить свою пиццу назад. Алекс отпустил меня некоторое время спустя, и мы отправились в гостиную, чтобы перекусить.
- Ого! – воскликнул он, когда обнаружил среди вороха бумаг фото Джареда. – Это ведь Джаред Лето!
Я пребывала в полном недоумении.
- Ты с ним знакома? – с жадным любопытством спросил Алекс, надвигаясь на меня. – Ты знаешь его?
- Я с ним немного знакома. А с чего ты так взволновался? – поддразнила я брата.
- Джаред Лето! Это же он?!
- Он, Алекс, он – собственной персоной. Только я не могу понять одного...
- Реквием по мечте, - выдал он одну рублёную фразу.
- По... мечте? – спросила я, лихорадочно вспоминая, где я слышала это словосочетание.
- Ну, да, - нетерпеливо протянул Алекс, отбрасывая фотографию.- Гарри – наркоман со своей подружкой – наркоманкой...
- Ах, реквием! – вспомнила, наконец, я этот мрачный и достаточно сильный фильм, способный погрузить в депрессию людей самого разного возраста своей безысходностью.
- И... – помахал рукой перед моим лицом брат.
- Что?! – заорала я, мысленно сравнивая Джареда и того парня из фильма.
- Ты что-то отупела, сестричка, - принялся за пиццу Алекс.
- Не может этого быть, Алекс.
- Ну, может, это просто было галлюцинацией, - хитро улыбнувшись, проговорил он, ногтём поддевая железное колечко на банке с колой.
Я почти смогла остаться спокойной:
- Ну, ладно, подумаешь, мне совершенно не важно, знаменитость он или нет – я в любом случае буду делать свою работу.
- А у него ещё есть группа, - мечтательно протянул брат. – Правда, тебе, поклоннице Нелли Фуртадо и Энигмы, их музыка не понравится.
- Я даже слушать не буду, - с некоторой долей упрямства заявила я.
- Тебя никто и не заставляет, - усмехнулся Алекс. – А вот мне было интересно с этой командой встретиться.
- Я тебе в этом не помощник, увы, - пропела я, делая большой глоток ледяного напитка. – Врачебная тайна, знаешь ли...
- Знаю, - грустно протянул брат.
- Ты, кстати, где спать будешь: на этом диване или на полу?
- Предпочитаю на полу, - засмеялся он. – У меня болит спина с тех пор, как я стал проводить в машине большую часть своего рабочего дня.
- Смени работу, - посоветовала я, прежде чем подняться по лестнице в спальню.
Спать хотелось неимоверно, а завтра долгожданный выходной.
***
- Куда ты хочешь поехать? – мы стояли в обычной для центра Лос-Анджелеса колонне машин в обычный час пик – примерно семь часов вечера – и решали, куда направится для того, чтобы провести тихий вечерок в уютной обстановке. – Давай в какой-нибудь клуб?
Алекс лениво стряхивал пепел с сигареты прямо на кожаную обивку сиденья, но не обращал на это никакого внимания. Нам порядком надоело сидеть без дела, а этим мы только и занимались последние сорок минут.
- Только не в клуб! – заявила я. – Не хочу слушать эту музыку, которая так и бьёт по барабанным перепонкам.
- Выбор за тобой.
Глядя на него, мне тоже захотелось курить. Знаю, это не слишком хорошо, но можно ли считать такой уж вредной привычкой стрелять по три тонких, с вишнёвым ароматом дамских сигаретки, которые я имею обыкновение курить в редкие свободные минуты?
- Бред, - вынес вердикт Алекс, в очередной раз узрев плоскую белую пачку в моих пальцах. – Выглядит, как спичечный коробок.
Я едва сдержала смешок – он всегда так говорил, когда я курила в его присутствии эти «ветки фруктовых деревьев», как он иногда выражался.
- Проезжай! – прикрикнул он на одного водителя, который всё никак не мог решить, стоит ли ему проехать на полметра вперёд или же остаться на месте.
- Есть идея, - успокаивающе потрепала я брата по плечу.
- Да? – рассеянно отозвался он, всё ещё нервно взмахивая рукой, давая знак водителю.
- Давай отгоним твою тачку в переулок и пойдём пешком.
Он посмотрел на меня с удивлением, потом засмеялся:
- Ага, чтобы я её нашёл потом разбитой в пух и прах, или же вообще не нашёл, да?
- Вот, через десяток метров есть небольшое ответвление – поворот видишь? – есть возможность выбраться из этой пробки, - проигнорировала я его слова.
Кажется, подействовало. Всё ещё улыбаясь, Алекс кивнул. Видимо, это бесполезное времяпрепровождение сильно действовало ему на нервы.
Я и сама была довольна, когда мы смогли разогнуть ноги и спины и выбраться на свободу из нутра автомобиля. Было прохладно, поэтому я порадовалась, что мы соизволили захватить с собой куртки. В воздухе зависали белесые облачка пара от нашего дыхания.
- И куда же мы всё-таки направляемся? – работая руками, как ветряная мельница, спросил брат. Он разминал затёкшие плечи и поясницу.
- Вообще-то, я плохо знаю этот район, - созналась я. – Поэтому, пойдём, куда глаза глядят.
Алекс бросил на меня немного недовольный взгляд, но согласился.
- Если уж ты, кто почти всю жизнь провёла в этом муравейнике, - не знаешь, куда мы попали, то я и подавно.
- Я знаю, где мы, просто я не в курсе, какие клубы или рестораны здесь есть, - ответила, вспомнив, что брат родился в деревушке около Нью-Йорка и здесь бывал не так часто.
Мы побрели вдоль дороги, искренне сочувствуя тем несчастным, которые были сейчас заперты в своих железных коробках, гордо именуемых автомобилями. Они – люди – смотрели на нас с равнодушием, стараясь не показывать своей зависти, за что я сразу же простила им их серый и постный вид. Ведь у них не было такой великолепной возможности почувствовать под ногами твёрдую почву, а не вибрирующее днище машины, и вдохнуть прохладный вечерний воздух, а не бензиновые пары.
Мы шли мимо ярких вывесок и витрин, но пока не наши ничего подходящего. Мне хотелось в японский ресторан, где можно было бы поесть суши или роллы. Алекс был вынужден смириться с этим моим решением, ведь он сам предоставил мне возможность выбора, но теперь, похоже, жалел об этом. Он никогда особенно не любил «сырую рыбу», как он непочтительно отзывался об этих блюдах, но сегодня вечером ему придётся это есть, если он не хочет просидеть весь вечер с пустым желудком.
- Может быть, сюда? – брат показал на одну из арок – это запросто мог бы быть переход, ведущий на соседнюю улицу, где мы, может быть, разыщем, наконец, нужный нам ресторан.
- Кто знает, - неопределённо дёрнула плечом я, но свернула с главной дороги.
Мы попали в какой-то мрачный переулок, куда, кажется, выходили двери подсобных помещений различных увеселительных заведений. Фонарей было много, но работало меньше половины. Поэтому мы шли в тусклых сумерках, крепко держась за руки, словно дети, заблудившиеся в лесу. Каждый из нас уже успел тысячу раз пожалеть о решении пройти этим путём, который казался нам короче, но ни один не решился признаться в этом.
Никогда не думала, что в центре такого шикарного, по своей сути, города, как Лос-Анджелес, могут быть такие места. Словно мёртвая зона какая-то – ни одного прохожего. Мусора, правда, тоже было не так уж много, но потрескавшийся асфальт выглядел удручающе. К тому же после двух дней проливного дождя многочисленные трещины были заполнены водой, и сколько бы мы не старались, все лужи нам обойти не удалось.
- Может, повернём назад? – робко предложила я, когда стало очевидно, что данный заброшенный переулок ни к чему нас не приведёт.
Алекс помолчал немного, но затем всё-таки решил ответить:
- Думаю, нам стоит пройти ещё немного, и мы сможем выйти к людям.
Я хотела сказать, что это изначально было обречено на провал и что стоит повернуть, пока не поздно, но в этот момент брат остановился, повернувшись к какому-то подозрительному строению с небольшой вывеской над дверью. Краска с неё осыпалась, так что ничего разобрать я не смогла, но Алекс уже широким шагом направлялся к входу.
- Алекс, думаю, не стоит туда заходить, - как можно более спокойно проговорила я, едва поспевая за ним. – Не надо!
Но он уже нажимал ручку двери.
- Сейчас только спросим, куда идти, и сразу же уйдём, - как можно более уверенно сказал он, но я ощущала сильную тревогу в его голосе.
Я не могла бросить его, поэтому мы вместе вошли в тёмный коридор. Там было пустынно, как и на улице.
- Пойдём, - проговорил брат, ступая на покрытый довольно приличным ковром пол.
Наверное, это заведение было специально размещено в таком страшном на первый взгляд здании, а внутри всё было по высшему разряду. Я слышала о подобном, определённо слышала. Обычная маскировка для нелегальных клубов курителей травки. Я подумала, что мы, возможно, сейчас находимся в подобном притоне, и поёжилась.
Мы подошли к двери чёрного дерева и постучали. Никто не ответил, поэтому брат толкнул дверь. Внутри царил полумрак, расцвеченный редкими лиловыми огнями. На танцполе метались тёмные тени, а у стен стояло огромное количество диванов. Там тоже кто-то был, но разглядеть лица в этой темноте представлялось занятием безнадёжным. Мои глаза могли лишь различить замедленные, как в воде, движения тел. «Точно, наркоманы», - проскользнуло в голове.
- Я пойду и спрошу, как нам вернуться в цивилизацию, - прошептал Алекс.
Я слышала его через слово – музыка была очень громкой.
Он отошёл к ближайшему дивану, а я осталась одна и, естественно, чувствовала себя крайне неуютно. Я следила взглядом за тенью брата, когда он подошёл к дивану вплотную.
Он, наверное, о чём-то спросил, потому что послышался громкий смех и чья-то фраза:
- Красавчик, а ты тут один?
Алекс отступил на пару шагов, затем, развернувшись, побежал ко мне и, схватив за руку, потащил к двери.
- Это чёртов гей - клуб, - прошипел он, мне пока мы шли по коридору.
- Да? – улыбаясь, как дура, спросила я.
Мне и вправду было смешно. Невероятно.
- Да, - зло прошипел брат. – Подхожу к этому дивану, а там два мужика сидят. Ну, сидят – и пусть. Но ты слышала, о чём он меня спросил?
Я кивнула.
- А потом они друг друга начали засасывать, как два чёртовых пылесоса.
Я согнулась пополам от смеха. Я никогда не относилась к тем, кто презирает людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией, и меня откровенно смешила гомофобия Алекса.
- Хватит смеяться, - угрюмо сказал он.
Навстречу нам шёл высокий парень в джинсах и футболке. Он недвусмысленным взглядом оглядел брата и проговорил:
- Чем могу быть полезен?
На меня и внимания не обратил. Я вспомнила, где мы, собственно говоря, находимся.
- Нам нужно только одно, - подчёркивая «нам», проговорил Алекс. – Найти дорогу к какому-нибудь ресторану. Вы можете нам помочь?
- Конечно. Я знаю этот район, как свои пять пальцев, - он продемонстрировал нам свои холёные пальцы с правильной формы ногтями, отполированными и буквально сверкающими чистотой. – Вам следует пройти ещё метров сто по переулку и свернуть налево. Всё будет OK.
Когда мы были уже у двери, его голос неожиданно нагнал нас:
- А ты не стесняйся, приходи. У нас тут всё прилично.
Алекс пинком распахнул дверь, и мы вновь вышли в мрачный переулок.
Я всё ещё смеялась, когда, запнувшись, ступила на мокрый асфальт. И почти сразу же замолчала, когда увидела две тёмные фигуры у стены. Парень комплекции «шкаф» целовался с ещё одним парнем. И этим вторым, несомненно, был Джаред. Сначала, я думала, что у меня временно помутнение сознания, потому что при слабом свете фонарей было не так просто рассмотреть лицо, но, приглядевшись, я поняла, что не ошиблась. Я стола, как столб, и просто смотрела. Они целовались просто-таки самозабвенно. Пальцы «шкафа» так сильно сжимали шею Джареда, что, как мне казалось, тот непременно должен был задохнуться. Алекс уже успел отойти на несколько шагов, когда осознал, что я так и стою около выхода и оглянулся. Застыл точно так же, как и я.
Я смотрела, как этот бугай тискает Лето, и мне было как-то не по себе. Мне было больно от той мысли, что эти железные пальцы, наверное, впиваются в его худое тело с такой жестокостью. Джаред снова показался мне подростком рядом с этим человеком, и я почувствовала себя свидетелем сцены насилия. Насилия по соглашению, судя по тому, как они время от времени приглушённо постанывали, словно уже занимались любовью в одной постели. От этой мысли меня передёрнуло. «Шкаф» прижал Джареда к кирпичной стене, продолжая жадно целовать его. А я всё стояла, хотя Алекс уже три или четыре раза повторил моё имя. Ему, наверное, было противно наблюдать за всем этим, но он не мог бросить меня.
Наконец, они оторвались друг от друга, и я поняла, что, по крайней мере, один из них был сильно пьян. И этим одним был Джаред, определённо. В его взгляде почти не было ничего осмысленного, когда он, с трудом оторвавшись от холодной стены, сделал пару шагов и упал на асфальт. Пару раз он пытался встать, но ничего не вышло, а парень, стоявший рядом, даже и не подумал ему помочь. В конце концов, Джаред просто поднял голову, насколько это было возможно в положении лежа на животе, и устремил взгляд свих красных, как у вампира, глаз на меня. Я даже вздрогнула.
- Опа, какие люди, - выдал он. – Это же Джулия!
Я была крайне удивлена, что он узнал меня.
- Джу, пойдём, - настойчиво повторил Алекс, хватая меня за руку повыше локтя.
- Джулия! Рад вас видеть, - невнятно бормотал Джаред мне вслед.
Перед моими глазами стояло его лицо с его распухшими от жестких поцелуев губами, на которых кое-где даже запеклась кровь.
Мы прошли до поворота налево и оказались на оживлённой центральной улице.
- Вот и ресторан, - махнул рукой в сторону вывески Алекс.
Честно говоря, мне уже не хотелось ни есть, ни пить, ни вдыхать тонкий аромат восточных благовоний. Но Алекс опередил меня, открыв дверь. Раздался мелодичный звон «Южного ветра». Улыбчивая японка – администратор провела нас к столику.
***
Одному только Богу известно, как нам потом удалось найти машину Алекса.

3.
Стук в дверь прервал моё бездумное созерцание серого неба за окном. Хотя дождь прекратился, воздух всё равно оставался густым и влажным, и, наверное, всем людям, страдающим астмой, это грозило большими неприятностями. Секретарь главы одной из маленьких фирм, офис которой был расположен в том же самом здании, что и мой кабинет, натужно кашляла, и этот гулкий звук, многократно отражаясь от стен, был слышен на всём этаже.
- Войдите, - устало пробормотала я.
Осенняя погода, похоже, стала действовать и на меня – малиновый ртутный столбик в градуснике моего настроения нервно метался где-то в районе нулевой отметки. Ничто. Самое ужасное, что может быть – полное «никакое» настроение.
В этот раз меня совершенно не интересовал этот стук. О каких-либо новых пациентах в вечер понедельника и речи быть не могло.
Джаред.
Он, ещё до того, как вошёл в кабинет, натянул на себя образ печального «человека дождя», но этим меня было не обмануть.
- Добрый вечер, - проговорил он.
Я кивнула. На меня нахлынула полная апатия. Однако мне всё равно придётся работать.
Он прошёл к дивану и сел, не спрашивая разрешения, а потом, как бы спохватившись, бросил в мою сторону быстрый взгляд синих глаз. Возражений не последовало.
- Надеюсь, сегодня никто не прервёт нас, - сказала я, украдкой поглядывая на часы.
- Нет, я оставил телефон дома, - протянул Джаред, чуть наклонив на бок голову.
- Итак, на чём мы остановились... – начала я.
- Я не гей, - вдруг проговорил он, не глядя в мою сторону.
- У вас хорошая память, - вздохнув, сказала я. Какого чёрта он начинает оправдываться передо мной?
- А у вас плохая, Джулия, - пробормотал он, машинальным движением проводя ладонью по боку. Сегодня он был одет в кожаную куртку без карманов, а на плаще, в котором приходил в прошлый раз, были карманы. Сила привычки. – Мы ведь договорились, что вы будете обращаться ко мне на «ты».
- В таком случае, и вы обращайтесь ко мне подобным образом, иначе ничего не выйдет, - продолжала я наш бессмысленный обмен фразами.
Он кивнул.
- Ты не должна думать, что я... хм... – проговорил он, - скажем так – человек нетрадиционной ориентации.
Против собственной воли, я позволила себе недоверчиво фыркнуть.
Его это, похоже, разозлило.
- У тебя нет права судить меня, и никто не может делать этого! – чуть повысил он голос.
Я вздохнула. В нём и вправду есть что-то от ребёнка. Зачем всё это говорить?
- Джаред, мне не нужны твои оправдания, - я словно пробовала на вкус, как это звучит. Получилось очень фамильярно. – С чего ты вообще начал оправдываться? Меня совершенно это не волнует.
Он замолчал, опустив взгляд, внимательно изучая узоры на ковре.
- А ты ведь другой, - неожиданно для себя озвучила я свою мысль.
Он отреагировал моментально. Резко подняв голову, устремил взгляд на меня, буквально впиваясь в зрачки моих глаз.
- Я имею в виду, что сейчас, прости меня, ты строишь из себя этакую бедную овцу, ангела, который искренне раскаивается в каких-то призрачных своих грехах... – я чувствовала, что меня понесло, и это чувство было таким забытым, словно из прошлой жизни.
Он улыбался, глядя на моё, наверное, покрасневшее лицо.
Я тоже улыбнулась, признавая, как нелепо всё это выглядит со стороны.
- Так мы будем, наконец, говорить о проблеме? – прервала я собственное веселье.
Джаред моментально закрылся. Я словно собственными глазами видела этот щит, который он держал в руках, выставляя вперёд, будто сражался с невидимым врагом.
- Нет, - ответил он. – Ещё не время, наверное.
Я вздохнула.
- Что ж, ты тратишь собственные деньги, и я тут бессильна.
- Поверь, у меня есть деньги, чтобы тратить их, - сказал он, и я вспомнила, что он, как-никак, актёр и музыкант, при этом, не самый посредственный, наверное.
- Я хотел сказать, - начал он после непродолжительного молчания, - что ты не можешь убеждать себя, что владеешь важной информацией. Я говорю насчёт той нашей встречи.
- Ты думаешь, я продам её в какую-нибудь жёлтую газетёнку? - протянула я, на миг представив, как это было бы.
Он кивнул.
Видение исчезло. Я бы никогда не стала таким заниматься – этим бредом, этой грязью. Говорят, женщины всегда мстят страшнее мужчин. Хитрее и изобретательнее. Но за что мне-то мстить? Я знакома с человеком два дня – с чего мне вдруг выкладывать всю его подноготную? Было бы крайне глупо. Меня передёрнуло от мысли, что я бы стала описывать в подробностях эту картину, которая всё ещё перед моими глазами. Это была печальная картина, теперь я осознавала это. Печальная, а не омерзительная.
- Я зарабатываю достаточно и так и не нуждаюсь... – я хотела сказать что-то, но Джаред перебил меня:
- А если бы не зарабатывала – сказала бы?
В его глазах была вся та же боль, которую я видела в первый день нашей встречи, точно такая же, нисколько не изменившаяся.
- Нет, - устало ответила я.
Джаред чуть подался вперёд. Поразительная способность так затягивать взглядом! Словно перед тобой змея кружится в гипнотическом танце.
- А если бы знала, что было потом? Что этот мужик разложил меня на столе в этом чёртовом клубе, а там ведь было много людей, и никого это не шокировало, потому что там это – дело обычное. Но, знаешь, я ведь и не сопротивлялся особо и даже не потому что был пьян. Просто...
Я несильно заехала ему ладонью по щеке, но он отшатнулся от меня.
- Ты болен, - проговорила я. – В тебе боль, в твоих глазах – боль. Скажи, зачем ты это делаешь?
Джаред сидел, не двигаясь. Он опустил плечи, но не голову – так и смотрел в мои глаза, словно пил мою энергию.
- Ты никому не скажешь? – тихо проговорил он, словно боялся, что его голос сорвётся.
- Я же сказала, что нет, - спокойно ответила я, встав со стула, подошла к окну. – Снова дождь пошёл.
Никогда нельзя жалеть своих пациентов, никогда нельзя настолько проникаться их переживаниями. Нельзя синхронизировать свои чувства с ними, иначе можно погрузиться в такое отчаяние, что никто не в силах будет помочь. Мне об этом всегда твердил мой учитель, всегда говорил, что сопереживание запрещено, что должна быть чёткая граница между тобой, как психологом, и этими людьми, которых ты видишь каждый день. И ты должен быть по ту сторону их проблем, они не должны касаться тебя. Когда человека бьёт током, нельзя оттаскивать его голыми руками, иначе вместо одного вас будет уже двое. Должна быть грань. Но я её переступаю, я уже почти делаю шаг навстречу, шаг, которого делать нельзя.
Джаред сидел тихо, без движения. Я тоже молчала, прислоняясь лбом к холодному стеклу. Стрелки часов говорили мне, что рабочий день окончен, но я не торопилась уходить. Это было никакое молчание в том моему никакому настроению. Мне даже на какой-то миг показалось, что я одна в комнате. Но Джаред, чуть шевельнувшись, выдал своё присутствие.
- Я пойду, - сказал он.
Мне ничего не оставалось, как кивнуть.
У двери он задержался. Стоял спиной, я видела боковым зрением.
- Джулия, - начал он. – Спасибо.
И вышел в гулкий коридор под аккомпанемент кашля секретарши, собирающейся домой.
Мне хотелось догнать его, словно я могла сделать что-то, не как психолог, как человек. Но до тех пор, пока он не раскроет мне свою тайну, из-за которой он приходит сюда, я ничего не смогу поделать. Поэтому я осталась стоять у окна.
Мой учитель, тот самый психолог, который день за днём говорил мне о той дистанции, которая должна существовать между мной и ними, он ведь покончил жизнь самоубийством... Наглотался таблеток и заснул своим вечным сном.

4.
Как бы человек не любил свою работу, как бы он не доказывал всем и каждому, как это прекрасно - вставать каждый день ни свет, ни заря лишь для того, чтобы успеть попасть в горячо любимый кабинет с такими удобными и мягкими креслами, пушистым ковром, большими окнами, в которых видно небо с проплывающими по нему пухлыми белыми облаками – он всегда ждёт пятницу с таким типичным для каждого нормального человека нетерпением.
Я живу от пятницы до пятницы, и это правда. Я люблю свою работу, но совсем не считаю себя трудоголиком. Когда это действительно необходимо – остаться и провести пару лишних часов здесь, в этом кабинете – я делаю это. Но никогда не смогу сказать, что делаю это с тем истеричным восторгом, который характерен женщинам в бутиках в период распродаж. Это вынужденная необходимость. Но я стараюсь работать добросовестно.
Американская фраза TGIF! – это как раз про меня. Я бы восклицала так хоть каждый божий день! Сегодня же я могла с полным на то правом скакать по всему этажу, выкрикивая заветные буквы направо и налево. Но вместо этого я шептала их сама себе, собираясь домой. Мой взгляд упал на диван. На его кожаной спинке лежал забытый шарф. Красные и чёрные полосы чередовались. Наверное, это Джаред забыл – он приходил, как всегда, в самом конце рабочего дня всю эту неделю, но так и слова мне не сказал об истинной причине своих визитов.
Я задумчиво смотрела на шарф, как будто он мог мне что-то рассказать. Естественно, шарф молчал. Он был, наверное, достаточно дорогой, когда был новый. Сейчас он уже несколько утратил свой благородный кашемировый облик, чёрные полоски стали серыми, и красные тоже несколько потускнели. Иногда вещи становятся любимыми настолько, что с ними не хочется расставаться, как бы они не выглядели. Мне казалось, что Джаред был очень привязан к этому шарфу и поэтому заносил его чуть ли не до дыр. Возможно, сейчас не так просто найти точно такой же, особенно, если он был куплен лет шесть назад.
Подойдя к окну, я дотронулась до шарфа. Он был точь-в-точь такой, каким выглядел – мягкий и спокойный. Может показаться странным, что я приписывала этому предмету одежды некоторые качества человеческого характера, но я всегда была уверена, что вещам человека так или иначе передаётся его энергия. Поэтому они как бы становятся его отражением, словно беззвучно рассказывая свою краткую или долгую историю.
Улицу вновь словно поливали из огромного шланга с холодной водой. Дождь. Кажется, даже кожа пропиталась влагой из-за этого непрекращающегося дождя. Можно смело надевать фермерские резиновые сапоги. Я представила себя в своём чёрном костюме в тонкую серую полоску, белой хлопковой рубашке и огромных оранжевых или зелёных сапогах с толстой подошвой и улыбнулась. Всё-таки пятница.
Мне хотелось пройтись пешком, но, мысленно прикинув расстояние от офиса до моего дома, я отказалась от этой идеи, хотя это и было для меня так притягательно – бросить машину прямо там, где она и стояла, а самой, сняв каблуки, босиком пройтись по влажному холодному асфальту, ощущая босыми ступнями шершавые камни тротуара. Наверное, после подобного путешествия я заработаю сильную простуду, но ведь не сейчас же об этом думать... Наверное, это глупо, но я решаю проблемы исключительно по мере их поступления. Алекс иногда говорил, что я недальновидна, непредусмотрительна. Да, нет, вовсе это не так. Просто я не считаю нужным утруждать себя поиском разрешения той ситуации, которая ещё и не возникла. Что-то я ушла в эгоцентризм, а это не так уж и хорошо.
Я ждала две недели – Джаред приходил ко мне почти каждый день, но никогда не говорил о том, о чём бы следовало поговорить как можно быстрее. Он хотел казаться весёлым и свободным, и иногда это у него получалось. Но бывало, что его игра давала сбой, и я видела, как он фальшивит на самом деле. И мне хотелось знать, что у него на душе. А он не спешил ничего мне рассказывать. Можно было подумать, что ему так нравятся эти беседы «ни о чём», что он готов тратить деньги и время на всё это. Я даже стала подозревать, что у него нет людей, с которыми он мог бы просто общаться, словно его окружал только технический персонал, помогающий при записи песен, съёмках клипов и фильмов. Я часто слышала, что многие звёзды на самом деле очень одиноки, но не могла поверить, что у этого обаятельного парня нет близкого человека, с которым он мог бы разделить всё. Вскоре я узнала о настоящем положении вещей. Это была пятница. Та самая, когда Джаред забыл свой шарф на спинке чёрного дивана в моём кабинете.
Я выбежала в дождь, чувствуя, как вода холодит лицо; наверное, потекла дорогая тушь, да и тонкий слой тонального крема не выдержал бы такого испытания... Но мне было хорошо. Ткань трикотажной водолазки прилипала к телу, в волосах запутались блестящие капельки.
- Джулия, - я повернулась на знакомый голос.
Джаред стоял на крыльце здания, под козырьком, словно боялся этого уже ставшего привычным дождя. Я замерла на месте, протягивая ему шарф, перекинутый через руку на манер белого полотенца официанта:
- Ты забыл, - пробормотала я.
Он рассеянно кивнул, глядя мимо меня.
- Я хотел бы поговорить, если у тебя есть пара минут сейчас.
Я невольно задержала дыхание, словно в предвкушении. Показалось ли мне, или нет... Лето словно решился, хотя я и не была уверена в этом на все сто процентов. Он стоял на прежнем месте, ловя в открытую ладонь холодные дождевые капли. У меня немного кружилась голова, но я упорно не хотела этого признавать.
- Да, конечно, Джаред.
- Называй меня Джей, - неожиданно попросил он.
Я не знала, что ответить, но попыталась поддержать разговор.
- Почему? Тебе не нравится твоё имя?
Он улыбнулся и посмотрел на меня, словно я болтала чепуху. Я думала, что он промолчит, но ошиблась:
- Нет, нравится, естественно, нравится, просто так меня обычно называют друзья.
Я едва слышно фыркнула. Как-то слишком быстро он записал меня в свой список друзей.
- А ты можешь звать меня Джу.
Он кивнул, затем перевёл взгляд на мои чёрные лодочки, в которых уже вовсю хлюпала вода.
- Не жалко?
Я усмехнулась и одним движением скинула свои каблуки. Затем, нагнувшись, подцепила туфли двумя пальцами, одновременно с наслаждением ощущая ступнями прохладу воды.
- Пойдём куда-нибудь, не думаю, что улица – это лучшее место для серьёзного разговора.
Джаред кивнул.
Не теряя времени, я двинулась вниз по тротуару. Через мгновение он догнал меня, забирая свой шарф.
- Кафе? – предложил он, когда мы проходили мимо скромной вывески.
Я кивнула и поднялась по ступенькам к маленькой деревянной двери.
В помещении было почти безлюдно: только официантка смотрела какой-то сериал по небольшому телевизору, стоявшему в конце барной стойки. У меня создалось впечатление, что я перенеслась из Лос-Анджелеса в какой-нибудь заштатный городок в Техасе.
Джаред нервно крутил в пальцах бесплатный пакетик с сахаром, когда к нам подошла та самая девушка – официантка.
- Два кофе, - попросила я только для того, чтобы она поскорее ушла.
Тишина.
- Я...
- Да, пора бы уже начать, - наверное, несколько резко проговорила, чем вызвала удивлённый взгляд Джареда.
Он смотрел немного в сторону, когда, оставив сахар в покое, прервал, наконец, гнетущее молчание.
- Ты, наверное, не знаешь, что у меня есть старший брат, - проговорил он, бросив на меня короткий взгляд.
Я покачала головой. Ни о каком брате я не слышала, Джаред не рассказывал мне о своих родственниках и друзьях, а я не хотела опускаться до того, чтобы искать информацию о нём в интернете.
- Его зовут Шеннон. Ближе него у меня никого нет.
Я медленно вздохнула. Я ничего пока ещё не знала, но тревога уже закралась в моё сердце. Мне стало не по себе от его пронзительно-голубых глаз, отрешённо глядящих в окно, наполовину закрытое лёгкой шифоновой занавеской.
- Это произошло около полутора лет назад... – медленно произнёс он, вспоминая, словно заново проживая тот день, или час, или миг. – Полтора года – уже так много.
Горечь.
Мне и самой было горько слушать его рассказ.

Часть 2 «This is the story»

1.
Я так люблю, когда красновато – рыжее солнце поднимается над городом, я люблю этот город, действительно так. Лос-Анджелес. Его называют городом ангелов. А я просто называю его Городом. С большой буквы. Я родился не здесь, но почему-то меня притягивает почти незаметное для окружающих очарование его широкий и узких улиц, его центра и пригородов. А, может, всё это только из-за того, что я влюблён? Окончательно и бесповоротно. В любви всё вокруг кажется идеальным.
Я люблю просыпаться после ночи грёз о том человеке, упоминание о котором уже заставляет моё сердце бешено биться в груди. Но ночь покидает мир, я и снова окунаюсь в реальность, словно в ледяную воду. И окончательно просыпаюсь. Один. Нет, не один в квартире – нет, в соседней комнате спит Шеннон, мой брат, но один в постели, один в своих мыслях, пытаясь удержать обрывки снов. Приятных снов, которым вряд ли суждено сбыться.
Сейчас я отдыхаю – это приятно. Конечно, у нас горы работы – 30 seconds to Mars никогда не сидят, сложа руки. Но две недели мне обеспечены – произошла какая-то авария в здании, где располагается наша студия звукозаписи, поэтому все внезапно стали безработными на две недели. Ну, ничего, мне надо просто собраться с силами, чтобы хватило на мой вечный жизненный марафон, на пути которого неожиданно возник удобный шезлонг с зонтиком и прохладительными напитками. Грех отказываться. А я и не стал. И всё, как мне кажется, рады: Мэтт и Либби уехали отдохнуть, не знаю даже, куда точно. Не стал я их мучить допросами. Томо пожелал слетать в Европу, чтобы увидеться с дальней роднёй – у него, похоже, хорошие отношения со всякими там прадедами и троюродными сёстрами. Что ж, я даже немного завидую ему – у меня есть только Шенн, мама и бабушка. И я совершенно не горю желанием общаться с кузинами и тётушками.
Остались я и Шенн. Мне это нравилось, безумно нравилось. Всегда становится тепло на душе, когда я вижу его, когда мы говорим с ним – я словно вдыхаю свежий горный воздух, когда он обнимает меня – моя душа просто летает, словно птица. А я забыл сказать, что он главный персонаж моих снов?
И я не считаю это чем-то ненормальным. Разве любовь выходит за рамки законов? Хотя, строго говоря, любовь просто над всем этим – никакие законы не могут препятствовать ей. Главным было то, что я верил этому.
- С добрым утром, - я так задумался, что даже не заметил, как Шенн вошёл в комнату.
- Привет, - улыбнулся я, потягиваясь.
- Вставай, соня, даже если у тебя и выходной, это не значит, что тебе можно спать весь день! – проговорил Шенн, удаляясь в ванную.
Что поделать – старший брат – поэтому я не стал капризничать.
Я застал Шенна, старательно брившегося новым станком Gillette перед зеркалом.
- Непривычно наблюдать такую картину, - удивлённо проговорил. – Обычно ты не бреешься, пока борода не начинает мешать тебе есть.
Я засмеялся его стараниям, у меня возникло ощущение, что он делает это в первый раз.
- Особенный день, - пробормотал Шенн в ответ на мои шпильки в его адрес.
- Ага, - согласился, не представляя, о чём идёт речь.
- У меня сегодня свидание, - объяснил он, понимая, что я поддерживаю разговор только по инерции, потому что нахожусь «не в теме» - Помнишь Ли?
Сначала я допустил забавную мысль, что Ли – это мужчина. И только потом до меня дошёл истинный смысл сказанных им слов.
Свидание?
Шенн бросил на меня обеспокоенный взгляд, не знаю, что там произошло с моим лицом, но оно, наверное, вытянулось или побледнело.
- Нет, - выдавил я.
Я, конечно, помнил эту вертлявую девчонку с последней вечеринки, но никогда и мысли не допускал, что Шенн может прельститься этой «сомнительной красотой» и, чего уж таить, отсутствием мозгов.
- Ну, она была на той самой прощальной вечеринке, которую организовали Мэтт и Либби перед отъездом. Помнишь? С тёмными волосами и зелёными глазами.
- Нет, - упрямо покачал головой я.
- Ну, ладно, у тебя ещё будет шанс увидеться с ней.
Я мысленно поблагодарил и отказался. Нужен мне такой «шанс».
- Да, определённо да, - немного рассеянно проговорил я, совершенно не задумываясь о смысле сказанного по причине полного отсутствия последнего.
- А что на завтрак? – решил переменить тему Шенн, потому что видел, что что-то не так. Только не понимал, что.
- А? На завтрак? Что-то вроде салата, - протянул я, потому что хотел овощей. У меня вечно эта жажда чего-то свежего и зелёного, это неизлечимо
- А я хочу мяса, - кровожадно облизнувшись, проговорил брат.
- Иди и ешь, - предложил я. – А я пойду наверх и закажу себе салат в ближайшем кафе.
Я слышал, как он смеялся, но потом плотно прикрыл дверь – ведь Шенн сейчас начнёт разогревать своё мясо, а я ненавижу этот жуткий запах.
***
И чего так расстраиваться? Я и сам хотел бы знать. Моя любовь неизменна, но это не значит, что я буду препятствовать встречам брата с другими людьми. Он ничего не знает о том, что внутри меня живёт своей жизнью, что порой мне хочется... Нет, и не будет знать. Пусть это просто останется таким, каким является. Больно осознавать, что у меня нет права целовать его губы, нет права дотрагиваться, кроме как по-братски. По идее, у меня намного меньше прав, чем у любой его подружки, пусть и «на одну ночь». И я мирюсь с этим. Джаред Лето никогда не принимал несправедливое отношение к себе, а здесь – мне приходится отойти в тень и просто наблюдать. Но я не так уж и беспомощен.
Я могу с лёгкостью отбить у него любую из его девиц, потому что они липнут к нему чаще всего по одной причине – он знаменит. А я знаменит ещё более, поэтому мне ничего не стоит пару раз улыбнуться, как они уже окружают меня, а не его. И всё, что мне надо сделать затем – это послать всех куда подальше. И надолго. И каждый раз я смотрю в его глаза, а в них – обречённость. Любовь слишком сильна, чтобы сидеть, сложа руки. А средства достижения цели – они бывают разными. Вы можете подумать сейчас, что я собственник, эгоист и подонок, но так ли это? Просто у нас с вами разные пути. И разная мораль.
Я не был толком знаком с Ли, которой Шенн назначил свидание, но не думал, что это будет так уж трудно – пресечь всё в корне. По словам знакомых, эта девушка не отличалась особым умом. Всё будет, как обычно. Прости, Шенн, но я просто... наверное, слишком сильно люблю тебя, и это заставляет меня раз за разом причинять тебе боль для успокоения собственной. Где и когда? Ли и ты, Шенн. Я буду там, только ты меня не заметишь – я уже научился маскироваться. А потом я устрою очередную вечеринку, и там моя новая цель будет достигнута. Паранойя. Я просто схожу с ума. Иногда мне кажется, что это действительно так. Но остановиться - всё равно, что предать себя.
Волна жара проходит по всему телу, замирая на кончиках пальцев – словно лихорадка. С некоторых пор таких «приступов» становится всё больше и больше. Это – словно предчувствие – я, как маньяк, я продумываю новый план. Я боюсь себя, но это чувство ещё не достигло того уровня, чтобы мой мозг отказался работать, предоставив чрезвычайные полномочия телу.
***
- Шенн, а куда ты её пригласил?
Тишина.
- Шенн?
Вышел куда-то.
Стук в дверь.
- Я тебе салат принёс, - он с улыбкой заглядывает в мою комнату, где я спасался от последствий его желания поесть мясо утром.
- Спасибо, - мне становится немного совестно из-за того, что вскоре Шенну вновь придётся разочароваться в своей очередной девушке «на пять минут», которая упорхнёт от него, стоит лишь мне поманить её пальцем.
- Не за что. Младший братьев надо беречь и любить.
Я вздыхаю, когда он спускается вниз. Так я и не спросил его о месте и времени встречи. Придётся пользоваться бесчестным способом слежки за братом. Как будто мне и не тридцать лет, а тринадцать... Я просто заигрался. Иногда мне кажется, что часть меня осталась в прошлом.
Я слышал, как Шенн напевает, собираясь. Я представлял, как он стоит перед шкафом с одеждой, выбирая, чтобы ему одеть. И, конечно, в конце концов, он остановится на своей любимой рубашке в мелкую клетку и джинсах индиго, которые он носит чаще всего. Можно иногда настолько любить вещь, что через некоторое время с невольным удивлением осознаешь, что даришь этой вещи много больше тепла, чем людям вокруг тебя. Взять, например, мой любимый шарф – он уже стал моим талисманом. И я стараюсь не оставлять его дома – всегда одеваю, кроме самых жарких летних дней. Так и у моего брата – его синие джинсы, купленные в бутике какой-то известной фирмы, залог успеха очередного свидания. Ещё, наверное, выберет один из ремней, которое ему дарят на дни рождения в таких количествах, что уже можно открыть магазин по их продаже.
- Я ухожу, - заглянул Шеннон в мою комнату. В точно таком виде, как я и предполагал. Я знаю его хорошо.
Я молча кивнул. Мне тоже пора, иначе операция может провалиться.
- Удачного дня, - пробормотал я, хотя он уже скрылся в коридоре. Я слышал, как он спускался по лестнице и один раз даже чуть не упал: деревянная лестница в нашем доме немного слишком крутая. Надо подумать над решением этой проблемы.

2.
Черноволосая. Обычно Шенн предпочитает блондинок. Что ж, every season has its fashion, и здесь ничего не поделаешь.
Я старался держаться на расстоянии, надвигая козырёк кепки на глаза. Шарф пришлось оставить дома – он невольно выдавал меня. Жаль. Они встретились не слишком далеко от нашего дома и успели отойти достаточно далеко, пока я покупал газету в киоске. Но я всё равно догнал их у одного кафе, где мы часто бывали с ребятами – с Томо и Мэттом. Наверное, это нечестно приглашать девушку туда, где мы привыкли собираться – словно нас променяли на неё. Смысла заходить внутрь не было – я вспомнил, что над дверью там висит колокольчик, звон которого обращает внимание всех посетителей на вошедшего. Было бы глупо попасться таким образом. Не стоит терять время, стоя здесь.
Мне хотелось дышать. Вдыхать лёгкими прохладный воздух. Обязательно чистый – где такую роскошь найти в городе? Поэтому наилучшим вариантом было бы поехать на побережье. Пусть ещё холодно, и чайки наверняка подпортят мне настроение своими полными горечи криками. Я всё равно поеду, пусть стальные океанские волны обдают холодным дыханием шершавый леденистый песок, рассыпчатый и серый. Там будет спокойно, потому что процесс «сумасхождения» - не из приятных. Пусть там, на неприветливом берегу останутся следы подошв моих ботинок. Словно подпись. Автограф Джареда Лето не желаете?
Стоило вывести из гаража машину, потому что это слишком сложно – достичь океана пешком. Поэтому я, нашарив в кармане куртки ключи, отправился назад, к нашему дому.
Не слишком люблю водить машину – всё тело потом ломит от напряжения. Но сегодня придётся потерпеть. Ради себя же самого.
Улицы Лос-Анджелеса даже около полудня – сплошная traffic jam, поэтому пытаться проехать по центральным улицам – занятие безнадёжное. Я выбираю путь по шоссе, ведущему за город. Там пустынно. И немного скучно без обычных перебранок водителей, приходится даже включать музыку на полную громкость, чтобы её звуки заполняли каждую частицу воздуха, который я вдыхаю. Пусть эта музыка звучит вокруг. Пусть эта музыка звучит внутри меня, чтобы я чувствовал звуковые колебания каждой клеткой – это словно терапия от непонятного настроения, похожего на осеннюю изморось – какой-то ущербный дождь. И даже не дождь вовсе, а мельчайшие частички влаги, которые оседают на коже, покрывая тело неприятным слоем холода. Опустив оба боковые стекла, я чувствовал упругие удары ветра по лицу. Если бы не было лобового стекла, я бы точно заработал по синяку под каждым глазом: всё-таки ветер был сильный. Машина была не очень новая – мы с Шеннон купили её давно и всё никак не решались продать и приобрести что-то современное, хотя теперь у нас были на это средства. Честно говоря, я и не смог бы расстаться с этой консервной банкой, слишком много воспоминаний было связано с ней. Эта машина видела наш подъём, то, как мы восходили на эту гору, именуемую шоу-бизнесом. Она разделяла с нами нашу радость. Она знала всё про наши неудачи. Она видела ребят пьяными до потери сознания – когда я развозил их по домам. Вообще, с чего я должен расставаться с ней? Ощущаю ненормальную привязанность к вещам. Может, это всё потому, что я никогда толком не привязывался к людям? Только вещи вокруг – без них мир стал бы серым. Шарф, машина – что в них ценного? Завтра шарф потеряется, порвётся, сгорит в камине, куда я сам его брошу в порыве злости. Завтра машина сломается, проржавеет, будет разбита в аварии... Во что мне останется верить? Чёрт, мысли какие-то депрессивные. Нужно искать людей, а не ждать, пока они сами тебя найдут.
Океан шумит – никак не успокоит свои тёмные воды. Весна не принесла тебе облегчения, твоя водная гладь вздымается и опадает, как грудь тяжело больного человека. Бросаю машину метрах в ста от пустынного пляжа – уже забыл о ней. Прости, железка, на сегодня у меня новый друг. С ним можно подумать о Шенне. И вообще, от любви одни неприятности. Неужели нельзя быть настолько полноценным, чтобы оставаться одному, не чувствуя себя при этом одиноким?
Океан молчанием отвечает мне, что нельзя. Я вижу, как протестующе плещутся о берег его волны. Наверное, он прав. Только от этого не становится легче. А, может, просто взобраться на ближайшую скалу и прыгнуть в эти холодные глубины, чтобы решить всё быстро? Скажи мне, океан, ты стар и мудр. Молчание. Он говорит со мной молчанием. Он говорит, что я – ничтожный человек, в слабости своей допускающий ничтожные мысли. И в его безмолвии звучит такое презрение, что я чувствую, как щёки розовеют от подступившей крови – стыд. Он дышит, как живой человек, он говорит со мной молчанием, он знает обо всём. И обо мне тоже. Возможно, даже больше, чем я сам знаю о себе. Ветер даёт мне пощёчины за мои слабости. Словно имеет на это право.
Ему, наверное, сейчас хорошо – Шенну – он такой обаятельный, каким мне никогда не стать. И это его обаяние – исключительно врождённое, а моё – искусственное, которое я сам придумал себе. Оно как позолота, которая всё равно сотрётся от времени и ветра. Ему сейчас хорошо – с этой его чёрноволосой Ли, которая смеётся над его шутками; возможно, целует его, возможно, отдаётся его поцелуям. Ты – с ней, я здесь, наедине с океаном, готовым выслушать любой бред, который я ему расскажу. И мне почти не больно, потому что здесь, на побережье, очень холодно, и все мои чувства заморожены, скользят внутри кубиками льда, впиваются в сердце ледяными иглами.
Ещё пощёчина от ветра – океан приказал ему привести меня в чувство. Не надо больше, я уже уезжаю. И, обещаю, я не стану прыгать в твои тёмные воды.
Автограф от Джареда Лето, замёрзшего, как будто сейчас Зима – на песке. Как и было обещано.
***
- Было просто замечательно, - протянул Шеннон, потягивая пиво из бутылки, когда я вернулся домой.
- Мои поздравления, - стараясь звучать как можно более радостно, проговорил я, клацая зубами. Всё-таки сильно замёрз.
В зеркале в прихожей отражается Синий человек. Губы – синие, глаза – леденисто – синие. Хотя, нет, не синий человек – нос всё-таки красный до безобразия.
- Ты пил? – глядя на меня, спрашивает Шенн.
Хочется назвать его дураком.
- Нет. Я просто замёрз, - все его сомнения уходят под натиском моей связной речи.
- Да, прохладно, - бросает он неопределённую фразу.
Он словно изменился за этот короткий период, пока мы не виделись – за этот день. Он думает о чём-то своём, не обращая на меня внимания. И это меня уязвляет.
- Расскажи, что было, - прошу я его, чтобы он понял, наконец: я здесь, я рад видеть его, я хочу, чтобы он тоже был рад мне.
- Было просто замечательно, - повторяет он, и я понимаю, что ничего от него сегодня не добьюсь.
- А я был у океана. Помнишь, мы туда раньше ездили? - я стараюсь растянуть синие губы в улыбке.
Он смотрит на меня растерянно.
- Помнишь? – улыбка выходит вымученной.
- Нет, - он не смотрит мне в глаза, потому что не может вспомнить и из-за этого чувствует себя виноватым. Или не хочет вспоминать.
Молчу. Затем продолжаю.
- Мы там были на пляже – мы вдвоём. Лет семь – восемь назад. Тогда было так спокойно – нас никто не знал. Мы никому не были интересны, но, почему-то, в этом и было счастье.
Не слушает.
- И мы говорили с океаном.
- Ты, - неожиданно прерывает меня Шеннон. – Это ты говорил с океаном.
И смотрит на меня, как на сумасшедшего.
А я закусываю губу до крови. Зачем так, Шенн?
Поворачиваюсь к нему спиной и ухожу. Синие губы кривит горькая усмешка. Он точно изменился за этот день. А я остался в своей реальности – в другой. Он раньше принимал меня таким, какой я есть, а теперь – сегодня – он сказал, что мы больше не по одну сторону баррикад.
Остаток ночи провожу на берегу – ощущая под пальцами холодный сыпучий песок. Тогда, лет семь – восемь назад, он был тёплый. Потому что было лето.
Океан спит, а я ему мешаю, задавая свои глупые вопросы. Раскрывая свои глупые тайны. Говоря о своих глупых воспоминаниях. Сегодня – затишье перед бурей. Не океана – моё. Очень холодно, но я, глядя на свои серые от пронизывающего ветра руки, понимаю, что уж лучше быть здесь, в этом дружественном холоде, чем дома, во враждебном тепле.
Превосходная ночь – к утру на ресницах иней. Белый-белый. Пальцами смахиваю его, вставая с принявшего моё тепло песка. Как-нибудь вернусь, океан, не грусти.

3.
- Я хочу, - твёрдо сказал я. Упрямство – это я. Раздражение – Шенн. – Почему бы нам не устроить вечеринку?
Брат колебался.
- Ты пригласишь Ли, я могу позвать кого-нибудь. Просто дружеская вечеринка малого масштаба.
- А Томо и Мэтт?
- Шенн, ты же прекрасно знаешь, что они не смогут приехать – каждый из них наслаждается нежданным отдыхом, так зачем им мешать? Мы просто немного повеселимся...
Я решился начать четырьмя днями позже. Всё-таки хотел дать шанс этой Ли уйти самой. Но она и Шенн встречались и перезванивались по тысяче раз на день. Мне это даже стало действовать на нервы – у меня возникло ощущение, что брат вдруг превратился в мальчишку. Глупого мальчугана, не способного разглядеть за этими 90 – 60 – 90 абсолютную пустоту, внушая себе, что он нашёл вдруг идеальную девушку. Я не смогу доказать ему обратное другим способом, кроме моёго надёжного и проверенного метода. Уверен, что на вечеринке всё прояснится. Прости, Шенн, но она точно такая же пластмассовая кукла, слишком красивая, слишком пустая. А я ведь другой – я часть тебя. Пусть я и законченный эгоист, моя любовь в тысячу раз ценнее, чем фальшивые чувства всех этих девчушек, которые вьются вокруг тебя.
- Глупо терять шанс, когда есть время. Через полторы недели нам возвращаться в студию. Надо оттянуться по полной.
Шеннон смотрел на меня с недоверием. Я подумал, что немного переиграл: весь этот энтузиазм по поводу вечеринки мне не характерен. Ладно, пусть списывает всё на весну.
- Ладно. Я приглашу и Ли, и ещё пару друзей.
- Отлично, - широко улыбаясь, проговорил я.
Надо бы закончить со всем этим побыстрее.
Я взял на себя всё: выбор музыки, еды, организацию, приглашения. Но мои усилия не должны были пройти даром, поэтому я так и старался. Шенн постепенно втянулся – даже стал предлагать что-то насчёт того, чтобы исполнить акустические версии некоторых песен. Что ж, я согласился – это бы придало вечеру некий оттенок камерности. Такое ощущение возникает на концертах – стоит взять в руки обычную гитару и, стоя на пустой сцене, спеть без спецэффектов, спеть так, как поют вечером у костра – так проникновенно, что каждому в огромном зале кажется, будто эта музыка адресована только ему, как ты уже владеешь их душами, их мыслями... Словно в твоих ладонях – огонёк свечи, окружающий тебя мягким сиянием, и ты выдыхаешь осторожно, боясь уничтожить этот слабый свет. Всё замирает, хотя бы на миг. Это ощущение поистине нереально.
- Джей? – Шенн подошёл почти вплотную, видимо, выражение моего лица неожиданно застыло.
Я просто на миг перенёсся на один из наших концертов, словно под гипнозом.
- А?
- Всё нормально?
Я зажмурился, встряхнувшись:
- Да, конечно.
Он смотрел на меня с недоверием, но я уже пришёл в себя. Просто вернулось одно почти забытое ощущение: каждый раз, перед тем, что в программке концерта именовалось как «Jared’s solo», я чувствовал, как он, уходя со сцены, осторожно дотрагивался ладонью до моего плеча. И это мимолётное прикосновение давало мне такой колоссальный заряд энергии, что весь зал потом погружался в некое подобие транса.
***
- Джей, мой брат, - Шенн и Ли, рука об руку, шли ко мне.
Я слышал, как брат в полголоса представляет меня своей девушке.
Я видел, как загорелись её глаза.
- Джаред? Джаред Лето? Тот самый? – это звучало до крайности глупо, так, что я едва сдержал торжествующую улыбку: сегодня эта девушка исчезнет из жизни Шенна и из моей жизни тоже.
- Тот самый, - бросив быстрый взгляд на брата, улыбнулся я.
- Правда – правда? – наивно захлопала она ресницами.
- А то! – настроение у меня просто повышалось с каждой минутой.
- А можно автограф?
- Конечно.
Ох, Шенн, ну, с кем ты связался! Стоит улыбнуться ей пару раз, как ты останешься в одиночестве. Неприятно, понимаю, но гораздо лучше, чем быть в обществе этой девушки.
Я смотрел в окно, задумавшись, и не сразу заметил, что Шенн и Ли уже отошли к бару. Ничего, вечер только начался. Я ещё всё успею.
Всё-таки я волновался. Не смотря на всю мою уверенность. И, никогда не позволяя себе напитываться до потери сознания, в этот раз оборона сдала свои обычные позиции: я опрокидывал в себя бокал за бокалом. И совершенно не задумывался об этом, почти не ощущая опьянение, хотя его уже стали ощущать окружающие. Один Шенн не обращал на происходящее никакого внимания. Ну, и ладно! Не ради него стараюсь. Сколько бы я не говорил о нём, всё равно я делаю это в первую очередь ради себя – такой уж я законченный эгоист, как бы грустно не было осознавать этот факт.
Однако мой градус ещё не был настолько высоким, чтобы я вдруг пошёл и признался во всём Шенну. Думаю, он просто не понял бы меня. Что ж, на сегодня моя цель совсем иная. Но, в конце концов, я смогу и с Шенном поговорить. Когда-нибудь.
- Привет, - снова я улыбаюсь, как умалишённый.
Ли стоит у стерео системы одна: видимо, Шенн куда-то отошёл.
- Джаред! Рада видеть тебя снова, - она тоже улыбается, только вот я никак не могу понять, что за этой улыбкой: симпатия или просто дежурная вежливость. Ничего, разберёмся.
- Ты хотела получить автограф, - продолжил я, чувствуя тяжесть в голове: выпитый алкоголь давал о себе знать. Придвинувшись чуть ближе, я замер: заметит или нет? – Я могу расписаться прямо сейчас.
- Да? Было бы просто замечательно, - пробормотала она, словно что-то уже подозревала.
Ещё одно едва заметно движение.
- Джаред? - вдруг тихо проговорила она.
Я молчал, глядя в её зелёные, как змеевик, глаза.
- Ты пьян?
- Чего? – нашёл в себе силы спросить я, надвигаясь на неё.
Ли неожиданно упёрлась ладонью мне в грудь, когда я, наклоняясь, поцеловал её.
- Джаред! – прошипела она, когда мои руки обвили её талию. – Что ты делаешь?!
- Тебе ведь нужен был автограф, - прошептал я ей на ушко, чувствуя её взволнованное дыхание кожей. – Где нужно расписаться? Порой просят о таких непристойностях...
Голос понизился до опасного уровня, когда вибрации голосовых связок отдаются где-то в желудке – безотказно действует на девушек.
- Джаред. Перестань, - неожиданно твёрдо и спокойно сказала она, с силой отталкивая меня. – Иначе я обо всём расскажу твоему брату. Не думаю, что это ему понравится.
В её глазах была неподдельная злость и неприемлемое для меня неудовольствие. И внезапно осознал, что весь мой план летит к чертям. Ведь я и не предусматривал такого поворота.
Невольно отстранившись от Ли, я с недоверием смотрел на неё. Всё никак не удавалось понять.
- Зачем ты здесь? - неожиданно спросил я.
Она бросила на меня удивлённый взгляд.
- Зачем, чёрт побери, ты здесь? – повысил голос я. – Разве ты сама не понимаешь, что ты тут никому не нужна?!
Её губы тронула улыбка, что меня ещё более взбесило.
- Ты ничего для него не значишь. Ты всего лишь ещё одна поклонница, которая с ним только из-за его статуса. Тебе здесь не место.
Она уже улыбалась открыто, глядя на меня чуть ли не с жалостью. А мне всё ещё хотелось доказать ей правильность моих слов.
- Ты просто девушка на одну ночь, ничего более.
Она смеялась. Мне было невыносимо осознавать, что я ошибаюсь. Она смеялась надо мной. А я считал её глупой куклой. А она смеялась. Торжествующе. Топтала меня своим смехом. Унижала меня своим смехом.
- Ты... – последняя жалкая попытка.
Ли внезапно посерьёзнела. Улыбка ещё блуждала по её лицу, но она словно была машинальной. Её взгляд был серьёзен.
- Я люблю Шенна. И он любит меня. Может быть, это тебе здесь не место?
Я молчал.
- Зря ты всё это устроил, - проговорила она с неприятной усмешкой.
Она тоже играла, как и я. Может, даже талантливее. Притворялась такой простушкой, а на самом деле перехитрила меня.
Резко развернувшись, она, оттолкнув меня, быстро прошла в прихожую. Как неудачно.
В оконном стекле, чёрном, как антрацит, отражалось моё лицо и весь мой совершенно растерянный и нелепый вид. Было даже немного смешно. Наверное, я бы и рассмеялся, глядя в глаза самому себе, если бы не Шенн, подошёдший со спины.
- Джей! – воскликнул он как-то неуместно радостно.
Я ничего не сказал.
- Ты, случайно, не видел Ли?
Снова молчание.
- Она была тут, когда я уходил.
Тишина.
- Джаред? Всё нормально?
Идиотская фраза! Она словно до самых краёв наполнена равнодушием.
- Всё отлично, Шенн, - не поворачиваясь, пробормотал я.
- Так где Ли?
- Только что ушла.
- Ушла? – в его голосе звучала растерянность. – Но ведь мы ещё хотели сходить в кино на ночной сеанс.
- Наверное, передумала, - ровным голосом проговорил я.
- Не могла она так просто передумать! – теперь подозрительность. – Ты ей ничего не говорил лишнего?
Я видел его отражение в том же самом стекле, но он было смазанным каким-то.
- Нет, - врать плохо.
- Точно, Джей? Не могла же она так вот просто уйти...
Он отошёл от меня, всё ещё бормоча что-то, но я уже его не слушал.
Пора сворачивать эту скучную, никому теперь не нужную вечеринку. Хочется спать. Хочется послать всех к чёрту.

4.
Я так люблю, когда красновато – рыжее солнце поднимается над городом. Только сегодня никакого солнца не ожидается – пасмурно. И снов не было – проспал всю ночь, как убитый.
Проснувшись рано, я сам лишил себя возможности выспаться. На часах было около семи утра, в доме стояла тишина. Не припомню, чтобы кто-то остался после вчерашнего вечера, а, значит, в доме вновь только Шенн и я. Только сегодня меня это не слишком радует. Какой смысл в том, чтобы находиться рядом, если все его мысли заняты только Ли? При воспоминании о ней становится тоскливо.
Нет никакого желания оставаться в четырёх стенах: они давят, душат...
Ночью была буря, хотя, наверное, немногие в городе знают об этом – всё-таки океан находится на некотором расстоянии от Лос-Анджелеса. Но небо затянуто тяжёлыми, низкими тучами лилового грозного цвета. Ветра не было, но влажный воздух мог рассказать о шторме. Хорошо, что сейчас это не так опасно, а стоит подумать о давно прошедших временах, когда шторм был подобен землетрясению или даже извержению вулкана, и ничего человек сделать не мог перед лицом неистовой стихии, как становится действительно не по себе... Наверное, страшно, когда бушующие волны затягивают тебя, вода потоком льётся прямо в лёгкие, не оставляя хоть самого ничтожного шанса выжить, и ты мечешься в тёмной глубине, пытаясь осознать, где спасение, где сама жизнь. Но океан так просто никого не отпускает.
Песок зашуршал под подошвами ботинок. Он был мокрый и тяжёлый, как не застывший ещё бетон. Я осторожно поднял небольшую морскую звезду. Она помещалась на моей ладони и была, наверное, ещё жива. Волны с шипением откатились от берега, когда я, подойдя к влажной кромке, бросил звезду в воду. Может быть, ещё выживет.
Хочется шоколада. Настоящего. Горького шоколада, без всяких примесей и добавок. Говорят, вещества, содержащиеся в шоколаде, повышают настроение. А мне сейчас это и надо.
И кофе – не растворимого банального безвкусного, как вода, напитка, а сваренного на огне, со сливками.
Хочется наглотаться каких-нибудь таблеток, только бы это ощущение тревоги испарилось.
Нет смысла бегать бежать от проблем, всё равно догонят и ударят со спины без предупреждения.
В кафе было скучно – утро будничного дня не обещало большого количества посетителей. Все придут только к обеду: соберутся за столиками служащие ближайших офисов, заведут разговоры о пустяках, сплетни тусклыми блёстками будут скользить в их словах, старательно маскируясь, но не слишком преуспевая в это сложном деле. Будут бросать короткие взгляды на сидящих за соседними столиками – равнодушные, кокетливые, презрительные... Даже это кафе может быть самостоятельной Вселенной.
Я сам не заметил, как задремал: всё-таки проснулся слишком рано. Зелёный чай, заказанный мною, остыл, но от этого не потерял своего вкуса. Бросив на льняную скатерть цвета слоновой кости горсть мелочи, я встал и пошёл к выходу. Официантка не обратила на меня особого внимания – расплатился, и иди хоть на все четыре стороны.
На улице ощутимо похолодало, пришлось обвернуть шарф вокруг шеи, потому что пронизывающий ветер норовил прокрасться за воротник, завладеть незащищённым телом.
- Вы – Джаред Лето? – вдруг услышал я.
Обернувшись, я увидел высокую блондинку, одетую так, что меня невольно передёрнуло от холода.
Кивнув, я увидел, как в её тёмных глазах зажглись обольстительные искорки.
- А можно автограф?
С чего бы мне отказывать... Я представил, как она, получив мою роспись на каком-нибудь жалком клочке бумаги, спросит, есть ли у меня планы на сегодняшний вечер, потом даст свой номер телефона и скажет «непременно позвонить», если мне вдруг станет скучно каким-нибудь весенним деньком. Скоро можно будет сдавать макулатуру: столько у меня уже этих бумажек с телефонами! Никак не могу понять, почему они до сих пор пылятся в коробке из-под тостера...
- Да, конечно, - прохрипел я: со сна голосовые связки не желали работать нормально.
- Вот, - протянула она мне блокнот и ручку.
Я и не подозревал, что мои руки замёрзли настолько. Пальцы не повиновались совершенно, словно были вырезаны из кусков резины, полежавших в морозильной камере пару часов. Я старался, честно, но ничего не желало получаться – лишь невразумительные каракули.
- Секунду, - пробормотал я.
Выведя, в конце концов, известный всем значок, я, вернув блокнот, отправился вниз по улице, не обратив внимания на её фразу:
- А есть ли у вас планы на сегодняшний?..
Машина была припаркована в двух кварталах.
***
Дом казался пустым: ни света в окнах, ни музыки. Без движения.
Но когда я открыл дверь ключом и остановился в сумрачном коридоре, то явственно ощутил, что в доме кто-то есть. Невнятный шум слышался со второго этажа. Я подумал, что Шенн ушёл с Ли, забыв включить сигнализацию, и какие-нибудь искатели приключений копаются сейчас в моих вещах, но когда я поднимался по лестнице, то стал сомневаться в этом своём предположении. Слишком уж характерны были звуки.
Женский и мужской голоса. Даже не голоса, а стоны. Животное рычание. Хм.
Я знал, что мне лучше было бы уйти, но ноги сами несли меня вперёд, к комнате Шенна. Движение. Там, за дверью. Плавно, рывок. И так до бесконечности. Голоса то тихие, воркующе – нежные, то срывающиеся. Я стоял, прижавшись к прохладной стене, чувствуя... Ничего не чувствуя, честно говоря. Это было слишком нереально. Но в то же время так естественно.
Кровать грозилась переломиться пополам, как хребет гигантского животного, не выдержав веса их разгорячённых тел. Дверь была приоткрыта, но я старался не смотреть в эту щёль, похожую на косой разрез ножом с запёкшейся по краям кровью – дверь немного рассохлась от времени. Порой от неё отламывались щепки, чисто – янтарные с одной стороны, нездорово – коричневые от старого лака с другой.
Я чувствовал жар – схожий, наверное, с их сладкой лихорадкой. Только прохлада бетона облегчала моё незавидное положение. Бессилие – это самое худшее. Нельзя объяснить человеку, что твоя любовь – это вполне нормально, всё равно не поймёт. Но и стоять у комнаты, где он и эта девушка занимаются любовью, невыносимо.
Воздух со свистом проходил через крепко сжатые зубы, когда я просунул носок ботинка в эту узкую щель.
Белые простыни – странно, Шенн всегда любил тёмные цвета.
Короткое замыкание в мозгах – срабатывают предохранители, которые выдают случайные и глупые мысли, только бы уберечь главную часть – что-то вроде центрального процессора компьютера.
Я одним ударом ноги распахиваю дверь, чувствуя только ненормальную, неистово – издевательскую радость, от которой самому невероятно противно. Чувствую себя так, словно застукал брата за просмотрами порно фильмов или за курением травы... Давно бы пора убить ребёнка внутри себя – этого мстительного капризного типа, который временами говорит за меня, совершает глупости, на которые я бы никогда не пошёл, не спрашивая разрешения. «Убить» - наверное, звучит, слишком страшно. Хотя бы просто прогнать, забыть, никогда не вспоминать больше.
Дверь сильно ударилась о стену, похоже, даже обои пострадали, а мы ведь не так давно сделали ремонт в этой комнате.
Забавно.
Снова это ненормальнее чувство.
Ведь ничего забавного нет в том, как два голых человека пытаются вскочить с кровати, но путаются в белых, как снег, простынях. Они напуганы, им так страшно, что они уже не обращают внимания на свою наготу, взъерошенные до неприличия волосы.
Интересно, какими были их мысли в момент моего неожиданного вторжения?
Конец света, террористы, просто банальные воры...
Было бы забавно спросить:
- Чего испугались, мои дорогие?..
Снова забавно.
Интересное слово. Поэтому, наверное, оно мне так нравится. В нём нет обыденности.
- Чёрт!! – это крик привёл меня в сознание.
Всё чаще и чаще это странное состояние овладевает мной – словно застрял между небом и землёй, словно попал в шторм, когда не знаешь, где воздух, где вода – всё вокруг одинаково на первый взгляд, но это лишь обман.
Шенн – голый, разумеется, - подлетел ко мне в дикой, просто невероятной, ярости, которую мне ещё никогда не приходилось наблюдать. Он тяжело дышал, но почему-то не сразу дал мне в челюсть. За его плечом я видел Ли, которая уже успела стянуть с кровати простыню и обвернуться ей, как полотенцем. Она смотрела на меня каким-то серым, непонятным мне взглядом, и я не знал точно, как мне реагировать – торжествовать ли победу или готовиться к обороне.
А потом Шенн ударил. Я, как в замедленной съёмке, прочувствовал каждую костяшку его пальцев, сжатых в кулак. В челюсти что-то хрустнуло, но я даже не поморщился. Я не чувствовал вины, так зачем мне показывать собственную слабость – пусть бьёт, это просто то самое состояние аффекта, о котором часто говорят в суде. Пусть бьёт. Поговорим потом.
Я ожидал ещё пару ударов, но больше ничего не последовало.
- Между прочим, - прохрипел Шенн, всё ещё красный, - Ли рассказала мне о том, что ты приставал к ней на вечеринке. И мне вдруг пришло в голову: а не подстроено ли всё было? Тот вечер ведь был одним из самых ужасных, которые ты когда-либо устраивал...
Он говорил уже почти спокойно, хотя я всё ещё чувствовал влажный жар, идущий от его тела. Это мешало думать складно, хотя в данный момент моя любовь боролась, как на ринге, с моей же ревностью. Хотя, зачем им сражаться, ведь они никогда не смогут существовать поодиночке.
- И ты будешь это сейчас отрицать?
Говорить не хотелось.
- У тебя, похоже, уже эта схема отработана, - прошипел он, а его глаза стали совсем чёрными от злости.
И это Шенн – он сейчас смотрит на меня, как на чужого враждебного ему человека, он даже чувствует меня так, будто я и не брат ему вовсе, а просто кусок мяса с мозгами.
А я был так до ужаса спокоен, что стал бояться взбесить его этим ещё больше.
Усмешка была не к месту, поэтому я поплатился за это – второй удар не заставил себя ждать. Пришлось отступить к моей любимой крутой лестнице. Упаду с неё как-нибудь в другой раз. Сегодня просто спокойно спущусь. Как бы Шенн не злился, я своего добился. Хотя бы на сегодня. Прости, ладно? Я тебе сейчас этого не скажу, но, может быть, каким-то непостижимым образом ты сам прочтёшь это в моих насмешливых глазах. Просто защитная реакция – чтобы не сгореть от переизбытка негативных чувств. Но потом, даже если ты и не поймёшь, я попрошу простить меня за это. Будем считать, что договорились.
Я спустился вниз, перепрыгивая за раз несколько ступенек, но Шенн не спешил преследовать меня. Конечно, первый гнев прошёл. И он вспомнил вдруг, что в комнате его девушка, что она, возможно, испугана, зла, растеряна...
Про меня он забыл мгновением позже, поэтому не составило труда добраться до двери. За дверью были светлые ещё сумерки раннего вечера, которые приняли меня радушно, словно укутывая тёплым пледом из тонкой шерсти. Не хотелось на сегодня оставаться в собственном доме. Хотелось прогуляться, выветрить из головы всякие нехорошие мысли. Дом смотрел мне вслед враждебно – я ощущал это, и было даже немного страшновато: тёмная громада нависала, заслоняя небо. Ладно, приврал, не был он таким уж большим. Просто было неприятно осознавать, что даже стены собственного убежища против меня.
А вот долговязые фонари отчаянно хотели подружиться со мной. Я вдруг подумал, что понимаю, хотя бы отчасти, как чувствуют себя беспризорники: им-то уж точно нечего терять. А я теперь словно был одним из них – таких свободных и немного грустных. Жаль только придётся отказаться от этого ощущения слишком скоро. Достав телефон, я поикал в списке имя одного знакомого, которого видел пару раз у Мэтта. Странно, что у меня вообще был этот номер. Джейк – звучит как-то ненадёжно. Примерно в половине боевиков, которые мне довелось посмотреть, всяких подозрительных типов звали именно так.
- Да? – ответили через некоторое время.
- Привет, Джейк, - весело проговорил я, подмигивая ближайшему фонарю. Тот даже засветился ярче от радости. – Это Джаред. Надеюсь, ты помнишь меня – как-то виделись на вечеринке у Мэтта.
- Ага, - коротко ответили.
- Есть дело, - как банальный второстепенный герой тех же боевиков, заговорчески произнёс я.