Название: Lose your mind

Автор: Allive

Бета: кто-нибудь хочет это отбетить?

Пейринг: Shannon/Jared

Рейтинг: NC-17

Жанр: Angst

Саммари: «Так просто сойти с ума, особенно когда сам этого хочешь. Я уже почти невменяем…»

Дисклаймер: Любое совпадение с реальными людьми случайно. Я их знать не знаю.

Предупреждение: инцест, slash, нецензурная лексика, употребление наркотиков (!!!), смерть персонажа. Нелинейный сюжет, в котором легко запутаться.

Комментарии: Я очень надеюсь, что никто не воспримет данный фик как призыв употреблять любые наркологические вещества в реальности. Это всего лишь мой больной бред, а не пропаганда наркотиков.

Комментарии2: Автор выражает огромнейшую благодарность SH, которая консультировала по поводу наркологических веществ и состояние, преследовавшее героя данного фика. Так же несколько фраз о наркотиках принадлежит SH. Спасибо ей большое.

От автора: Автору очень стыдно за этот фик. Но, тем не менее, он написан, я ничего не могу с этим поделать, разве что готова поймать все тапки и кеды по поводу него.

Размер: миди

Статус: закончен

 

 

 

Cross the line

Redefine

Lose your mind

Come crawl inside

30 seconds to mars “93 Millions Miles”

 

Раз.

Мелкие капли настойчиво пробиваются сквозь приоткрытые окна, в считанные мгновения разбиваясь на тысячи таких же капелек, только меньше в несколько сотен раз.

Два.

Холод пробирается в самую душу, хотя из-за горящего камина в комнате тепло. Тот самый камин, который установили здесь по твоему желанию. И зачем он в Южной Калифорнии? Но тебе всегда было холодно, ты всегда хотел согреться.

Три.

Прозрачный хрусталь с негромким треском ломается в руке. Капли вина разливаются по ладони. Маленькие осколки до боли впиваются в кожу, но только я её не чувствую. Я уже ничего не чувствую.

Ни единого звука, кроме дождя. Я всегда хотел тишины, искал ее повсюду, в себе, в тебе, а сейчас... я ненавижу эту тишину и это вечное ожидание.

…Затуманенное сознание с трудом воспринимает реальность. Сухой, чуть затхлый воздух с примесью дешёвого курева проникает глубоко в лёгкие. Струйка дыма вырывается изо рта и медленно плывёт вверх. Я провожу её безразличным взглядом.

Так всегда – тишина, сигареты, воспоминания… и ты. Я чувствую твоё присутствие, знаю, что ты наблюдаешь за мной… твоё горячее дыхание оседает на коже, я чувствую твой пронзительный взгляд льдисто–голубых глаз. Клянусь, что слышу твой тихий, хриплый смех, завораживающий всех без исключения…

Ты ждёшь меня.

…Я схожу с ума. С тех самых пор, как ты покинул меня, мне всё время кажется, что я схожу с ума. Я считаю сигареты, выкуренные без тебя. Девяносто дней, сто восемьдесят пачек, в каждой… двадцать три тысячи шестьсот... и еще одна, которую я курю сейчас. Еще не считал, сколько вдохов я делаю без тебя, сколько выдохов, мне кажется, я перестал дышать вовсе...

По привычке варю кофе на двоих, словно сейчас ты войдешь на кухню, ухмыльнёшься и произнесёшь: «Когда ты научишься варить нормальный кофе, Шенн, а не эту отраву?!». «Прошу к столу», – бурчу себе под нос и обжигаюсь о горячую чашку. На секунду одна боль перебивает другую, прикладываю палец к виску... все, озарение исчезло, снова появляешься ты... «Больно?» – ты испугаешься, кинешься доставать аптечку, в надежде найти в ней пластырь, пока я не остановлю тебя, прижимая к себе…

Так просто сойти с ума, особенно когда сам этого хочешь.

Я уже почти невменяем.

Я хотел понять, что ты чувствуешь, Джей. Пытался прочитать твои мысли. Жаждал увидеть за тонкой пеленой иллюзии настоящего тебя – ощутить твои желания, прикоснуться к мечтам… «Это просто», – говорил ты мне. – Это легко, Шенн! Сделай шаг вместе со мной!» Я не хотел понимать, чего ты хочешь от меня. Что ты имеешь в виду. Что ты пытаешься объяснить или показать мне… Это было что-то недоступное для меня?

А ведь однажды тебе это почти удалось. Почти, потому что я всё равно отказывался видеть то, что видел ты…

 

* * *

 

…Ты не слышишь его голоса.

Странно.

Тебе казалось, что ты в любой толпе, в любом шуме расслышишь каждое его слово.

 А сейчас…

Будто сквозь глухую стену он пытается докричаться до тебя.

Ты слышишь только глухие удары.

В ушах.

В голове.

Это было слишком громко.

Ты как заворожённый смотришь на отражение в зеркале, его что-то шепчущие губы, нахмуренные брови…

Ты не слышишь его.

И в какой-то момент тебе хочется разбить его слишком обеспокоенный образ, колеблющийся на самой кромке сознания.

Стереть тревогу в глазах.

Ты поднимаешь руку.

Как во сне.

Всё расплывается перед глазами.

Не сразу понимаешь, что в руке что-то сжато.

И со всего размаху бьёшь.

Звон.

Осколки.

Повсюду.

Рассеянная мысль: «Не забыть обуться».

Опускаешь взгляд…

…Туман.

Темнота…

 

* * *

 

– …Чёрт бы всё побрал, чёрт бы всё побрал! – мой голос срывается; рука, подрагивая, машинально перебирает аптечку. – Блять! – я резко швыряю бесполезную по моему мнению коробку в сторону: грохот, раздавшийся следом, заставляет меня нервно вздрогнуть. Кровь вновь хлещет из рваной раны другой руки.

– Шеннон? Всё хорошо? – обеспокоенный голос, слишком знакомый, чтобы я проигнорировал его.

– Нет! – кричу; услышав свой истеричный голос со стороны, чуть не рассмеялся, не менее истерично. – Только что мой собственный брат чуть не отрезал мне руку, и ты спрашиваешь, всё ли хорошо??

– Шенн… – кажется, Томо забыл всё, что хотел сказать.

– Всё, хватит! Мне надоело! – я нахожу какую-то тряпку и прикладываю к предплечью. – Пока я не упал тут от потери крови… – бормочу себе под нос, пытаясь сам справиться с непослушной материей и завязать её.

Через мгновение я с грохотом распахиваю дверь, и Томо, рискующий быть задетым мною, как ошпаренный отскакивает в сторону.

– Где он? – наверное, мой взгляд ничего хорошего не предвещает, потому что испуганный Милишевич мотает головой в сторону гостиной. Я быстро направляюсь туда.

– Шеннон, не надо! – в спину; но кажется, что я ничего не слышу, ослеплённый ненавистью.

Я влетаю в гостиную, где всё ещё стоит Джаред около разбитого им же зеркала. Выглядит он на редкость хреново: выпученные глаза, трясущиеся руки, капли пота на разгорячённом лбу, суженные зрачки. И я знаю, почему.

– Всё! Чёрт бы тебя побрал! Ты, ебанутый придурок! Убирайся отсюда! С меня хватит! Я слишком долго терпел! – ору я на него.– Ты не получишь от меня ни цента!! Я не хочу видеть тебя в ближайшую неделю, понял?!? ВОН!

Ничего не говоря, мой младший брат вылетает из комнаты, и мы слышим, как хлопает входная дверь. Со стоном я падаю на диван и откидываю голову, неосознанно прижимая импровизированные бинты сильнее.

– Тсс… – Томо аккуратно отнимает мои судорожно вцепившиеся пальцы от предплечья и приподнимает ткань, пропитанную в моей крови. – Надо в больницу, – твёрдо. – Надо наложить швы. Я знаю неподалёку отличную клинику, там принимают просто по страховке… Шенн? – Милишевич, до этого изучавший рану, поднимает, наконец, взгляд на меня и замолкает, хотя очевидно, он хочет многое сказать. Я осознаю, что по моему лицу текут слёзы. Я показываю собственную слабость и бессилие, и кто бы знал, как я ненавижу себя за это.

– Плевать, – бормочу тем не менее, не открывая глаз. – Это не так уж важно, когда я умру – через несколько часов от потери крови или ещё от чего-нибудь через пару дней.

– Чёрт, Лето, только попробуй сдаться! – неистово выкрикивает Томо, добиваясь моего полного внимания. Я поднимаю голову и смеряю его насмешливым взглядом.

– О, нет, Милишевич, мне не улыбается умереть в самом расцвете моей жизни.

– Тогда какого чёрта ты об этом рассуждаешь? – восклицает Томислав. Мне кажется, или он действительно до глубины души поражён действиями и поступками двух своих друзей?

– Так потому что теперь мне не из-за чего жить, – абсолютно спокойно откликаюсь я.

Спустя некоторое время, когда рука уже плотно перевязана заботливым Томо, не перестающим упоминать о больнице, когда бутылка из-под виски наполовину выпита (и да, Томислав пытался отобрать её у меня, но я не дал), я начинаю говорить:

–…Я всегда думал, что он сильный, что он может справиться, – мне кажется важным донести до друга то, что гложет меня в последнее время. – Оказалось, что я не прав. Как всё просто, не правда ли? – сухо смеюсь; Милишевич молчит, понимая, что мне необходимо выговориться. – Он был уверен, что выбора нет. Что всё в этой жизни – для него – предопределенно. Он был как безумный задолго до того дня, как впервые попробовал. Я ведь знал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Знал, что он не сможет справиться с этим. Всё начиналось так невинно – ЛСД, план, экстази… Всего понемногу, всего по чуть-чуть. Он уверял меня в том, что у него всё под контролем. И я закрывал глаза на все его выходки. А потом… потом… – голос обрывается, но спустя секунду, сделав глубокий вздох, я продолжаю. – Однажды он пришёл ко мне. И я сразу понял, что он под чем-то более сильным, чем кислота или трава. Он был счастлив. Действительно. И на какой-то миг он даже смог обмануть меня. Он переступил границу. Я не смог уследить. Это моя ошибка, – со стоном роняю голову на грудь. Я не вижу выхода. Я в тупике.

Возможно, Томо, на которого за последние полчаса вывалилось больше откровений, чем за несколько лет, проведённых рядом, осознает необходимость сказать хоть что-то, но мне абсолютно не нужны его слова, утешение, поддержка. Это ничего не могло исправить.

Чёрт, меня трясёт. Так сказывается потеря крови?

Томислав, к моему удивлению, молча тянется к телефону. Я резко перехватываю его руку и сжимаю так, что ему должно быть больно.

– Я хочу позвонить Мэтту, – губы Милишевича дрожат.

– Нет, – твёрдо. – Только не Мэтту.

– Он в городе.

– Я знаю.

Ещё бы я не знал!

– Он должен поговорить с Джаредом!

– Блять, я сказал – НЕТ! – наверное, я срываю голос.

– Почему?

Горло перехватывает и так трудно произнести несколько слов:

– Это он во всём виноват…

 

***

 

…Дверь на балкон открыта. Сквозняк беспрепятственно шевелит занавеску. Я ёжусь.

– Джа?

Тишина.

– Где ты, Джаред? – вновь вопрос в пустоту. И ответ мне – тишина. Страх наполняет душу рваными кусками наполовину с паникой и отчаянием. Ты обещал, Джей. Ты обещал подождать меня.

Делаю шаг вперёд. Ещё. И ещё. Я думаю, что тебя здесь нет, но на самой кромке сознания теплится надежда, что ты вышел на балкон… Это ведь может быть так, да?

Переступаю порог. И вздрагиваю.

Ты стоишь за невысоким ограждением, раскинув руки и абсолютно не за что не держась. Я пугаюсь, что ты сейчас сделаешь шаг и сорвёшься вниз. И тогда я потеряю тебя…

– Джа?! Ты что?! – срываюсь с места, протягиваю руку, чтобы ухватить тебя за плечо, потянуть на себя и спасти от неминуемого падания. Ты вздрагиваешь, но ловко уворачиваешься из моих объятиий.

– Тише, Шеннон… – и это «Шеннон», сказанное ласковым голосом режет по ушам. – Пожалуйста! Оставь меня… – вновь останавливаешь на достаточном расстоянии от меня, чтобы я не дотянулся.

– Блять, ты с ума сошёл, Джаред?! – вырывается у меня. Ты вздрагиваешь, но не поворачиваешься, вновь отвечая через плечо:

– Нет, Шенн… – И вновь раскрываешь руки, замирая над самым краем обрыва. Запрокидываешь голову, вбирая в себя лучики солнца, пробивающиеся сквозь завесу пепельных облаков. Я, как завороженный, не могу отвести взгляда от тебя. Потому что ты прекрасен. И на секунду на второй план отходит мой страх и ужас, опасность… Есть только ты. Я мог стоять так и смотреть на тебя часами, если бы не…

…Ты смеёшься. Дерзко, вызывающе, искренне. И я вновь возвращаюсь в этот мир. Резко подбегаю, хватаю и тяну на себя, заставляя перешагнуть через ограждения и упасть в мои объятья.

– Джей, чёрт бы тебя побрал, я же просил так больше не делать! – шепчу тебе на ухо, крепко прижимая к себе. А ты виснешь на мне и ничего не говоришь. – Джей? Джей! – несильно встряхиваю, но ты лишь безвольно трепыхаешься в моих руках, как тряпичная кукла. Пытаюсь заглянуть в глаза – не даёшься. Вновь встряхиваю и кричу:

– Джаред!

Твои пересохшие губы приоткрываются, и ты выдавливаешь:

– Прости меня, Шенн… – и вновь закрываешь глаза в мнимом блаженстве. Я с тревогой вглядываюсь в твоё лицо, сжимаю в объятьях, пытаюсь понять, что с тобой происходит. Но после того как ты вновь не обращаешь внимание на мои оклики, кажется, начинаю осознавать причину, заставляю взглянуть на меня… И вижу лишь чёрную поверхность расширенного зрачка с почти незаметным синим ободком по краю.

– Под чем ты, чёрт бы тебя побрал?! – с силой встряхиваю, пытаюсь привести тебя в чувство.

– Диэтиламид лизергиновой кислоты, – и как только не запнулся?

– Давно? – я не сорвусь, я не сорвусь, я не сорвусь…

– Четыре часа.

– Значит, действие уже проходит, – не вопрос, а констатация факта. Облегчённый выдох, понимаю, что сам не заметил, как задержал дыхание. Я знал, чёрт подери, но не понял, потому что ты обещал, что покончил с этим. А я продолжаю видеть, как ты глотаешь эту гадость.

– Объясни мне, зачем ты это делаешь? – чуть отстраняю тебя от себя, вновь заглядывая в не сфокусированные глаза.

– Делаю что, Шенн? – твои глаза блестят, и у меня возникает странное чувство, что ты смотришь сквозь меня. – Что?.. – что-то в твоих зрачках заставляет вздрогнуть и прошептать:

– Всё, чтобы я сошёл с ума от беспокойства.

– Почему же? Шенн, ты всегда считал, что мне надо научиться быть самостоятельным. Ты говорил, что я зависим от тебя, что ты вынужден всегда быть со мной. Сколько раз ты повторял мне это, подчёркивал, что ты старший брат и просто привык быть рядом со мной всегда? Не по своей воле.

Во рту пересыхает внезапно, но я всё равно выдавливаю:

– Я никогда не имел в виду то, что подразумеваешь ты, Джей…

– Нет, Шенн. Я хочу стать свободным. Как птица… Ты мечтал когда-нибудь о чём-то подобном? Нет, конечно, нет! Ты навечно привязан к земле!

Нахожу в себе силы с какой-то мрачной удовлетворённостью констатировать:

– Ты просто безумен! Наркотики действительно свели тебя с ума.

– Шенн, никакой наркотик никогда не вызывает безумия. Пойми, что у него нет такой силы! Потому что только человек может выбирать между разумным и безумным состояниями. Добровольно подчиняясь действию психотропных и наркологических веществ, от которых у него якобы "едет крыша", или отвергая всё это. Это – сила, бро. Сила подчинить себе это, знать, что всё под контролем. И уметь получать от этого удовольствие. Понимаешь, Шенн? Человек сходит с ума лишь тогда, когда он этого хочет. Сам! Сознательно! А я желаю лишь…тебя!..

 

***

 

…Дверь захлопывается за твоей спиной, и на миг ты замираешь на пороге; ноги подкашиваются, и ты чуть не падаешь прямо в коридоре, где был.

Руки дрожат, опускаешь на них взгляд.

Всё в крови. Тело рвётся на части, ты знаешь, знаешь, что это и почему.

Перед глазами вновь темнеет. На один короткий миг, сейчас показавшийся бесконечностью.

– Молодой человек, вам плохо? – встревоженный голос прямо над ухом. И нужна целая вечность, чтобы заставить себя поднять голову, уставиться перед собой не сфокусированным взглядом и попытаться ответить, что ничья помощь тебе и даром не нужна, пусть все проваливают, куда хотят, и перестанут, наконец, двоится в глазах. «Все», в лице оскорблённой до глубины души пожилой леди, поворачиваются и уходят рассказывать своим соседкам – по телефону и через стенку – что «в наше время уже совсем не осталось приличных и вежливых молодых людей.»

Голова немилосердно кружится. Глаза, будто полные битого стекла. В ушах что-то настойчиво звенит, и ты мечтаешь только об этом – лечь, закрыть глаза, и поверить в то, что всё это лишь сон.

Was it a dream?

Was it a dream?

Is this the only evidence that proves?

A photograph of you and I... – настойчиво звучит в голове эхом, и ты пытаешься даже что-то напеть, но не слышишь собственного голоса.

Блять, крутится в голове. Блять, блять, блять.

Ты понимаешь.

Отпущенные часы прошли.

Пришла боль.

Живот сводит так, что хочется кричать, кишки разрывает на части, кости сплющиваются – да ты знаешь, что это такое, и кажется, что в каждую клеточку тела забивают гвозди. Выламывающая боль в руках и ногах, ты уже не стоишь – ноги не держат. Глаза сразу наполняются слезами, всё вокруг как в тумане… Чёрт возьми… ты прикусываешь губы, чувствуешь солёно-железный привкус крови, вперемежку со слезами…

…Сколько времени проходит, ты не знаешь. Несколько секунд? Часов? На миг сознание возвращается к тебе, приходит ясность мыслей. Дрожащими руками достаёшь мобильный телефон. Три раза пытаешься набрать номер, пальцы не слушаются, надо сжать зубы до боли, сосредоточиться, унять дрожь…

Долгожданные гудки. Сухими, потрескавшимися губами:

– Майк… Чёрт бы тебя побрал… мне нужна… доза … – новая волна боли. Пот ручьём стекает по лицу. Шипение сквозь стиснутые зубы. – Чёёёёёёёёёёёрт… Сейчас, Майк! Отдам… Блять, я сейчас загнусь! Приезжаааай!

С трудом выговариваешь адрес, пальцы разжимаются, и мобильник с глухим стуком падает на пол…

 

* * *

 

…Так было всегда.

Страх, удивление, пустая злость. Слова, которые ты мне говорил. Слова, которые так и звучат у меня в ушах. Те самые слова, которые я никогда не смогу забыть. 

…никакой наркотик никогда не вызывает безумия…

Я не верил в это до последнего момента. А потом верить уже было не во что.

…человек может выбирать между разумным и безумным состояниями…

Ты не выбирал, не так ли, Джей? Ты всегда был как безумный, но сам считал это совершенно правильным. Нормой – так же, как и всё остальное: наркота, инцест, алкоголь… Даже и не знаю, что в первую очередь погубило тебя – спиртное, наркотики или я? Как-то ты мне сказал: «Иногда я очень жалею, что ты мой брат, Шенн.» А на мой вопрос «Почему?» ответил: «Потому что это неправильно.» И всё. Неправильно… Джей, это дети говорят – это плохо, а это хорошо, но мы взрослые люди и должны как-то уметь озвучить, объяснить свою точку зрения. А ты, наверное, так и остался ребёнком. Большим мальчиком, которому со временем наскучила музыка и понадобилась какая-нибудь более взрослая игрушка. Наркотики? Класс! Трахаться с братом? Почему бы и нет!

…Человек сходит с ума лишь тогда, когда хочет этого сам…

…Ты любил внимания, публику, фанатов. Ты мечтал об этом, и ты это получил. Стало скучно, Джей? Решил поразвлечься. Сначала это была любовь… нет, даже не любовь, а страсть. Ко мне, собственному брату – своеобразный вызов обществу. А я позволял тебе всё. Потом это пошли гнусные статейки в жёлтой прессе, которые ты просматривал каждый день. Новый альбом, турне по Европе. И вновь прихоть – наркотики.

В конечном счёте должен признать, что я чувствовал всё заранее. Знал, к чему всё это приведёт. Знал. Но никогда не сопротивлялся тебе.

Не мог.

Не умел.

 

* * *

 

…Несколько минут Томо сидит, не двигаясь. Он тупо смотрит на меня, всё так же, как и пять минут назад, крепко сжимая стакан с тёмной жидкостью. Машинально подносит стакан к губам и делает большой глоток. Я буквально чувствую, как виски обжигает горло и слишком медленно спускается вниз. Давай, Томо, ещё глоток. Это ещё не все откровения на сегодня. Молодец, глубокий вздох и сдержать рвотные позывы.

У него на лице всё написано. Так просто. Даже не интересно. Ему кажется, что отчаяние можно потрогать руками, настолько оно осязаемо в воздухе. Он думает, что я сдался.

Да, чёрт побери. Я устал бороться. Хорош я, наверное, со стороны. Пустые глаза, блестевшие капельками слёз, ладони – просто ледяные – так и сжимающие запястья Томо, нервно вздрагивающие плечи…

– Томо… – я серьёзно смотрю ему в глаза, он дёргается, будто углядел там что-то страшное. – Ты должен понимать, что это должно остаться между нами – здесь.

– Шенн… – с трудом, будто преодолевая тошноту. – Я всё понимаю. Но я не могу смотреть на то, как ты страдаешь… Вы оба.

– Чёрт возьми, это не твоё дело! – взвиваюсь я, на короткий миг ослеплённый яростью. И бедный Томо не виноват. Наверное, он понимает меня лучше, чем я сам себя, потому что говорит:

– Тогда, возможно, мне не стоило останавливать кровь и искать бинт. И не стоило оставаться, когда пришёл Джаред. Естественно, надо было уйти, как только ты заперся в ванной! Пойми, Шенн, я не лезу в ваши дела! Я хочу помочь! Это большая разница, – пауза. С болью: – Вы оба мне дороги. Я не хочу, чтобы с тобой… или с Джаредом, или с вами обоими, что случилось. Что-то… непоправимое.

– Поздно.

Одно слово, разбившее всё. Поздно.

Я не бился в истерике, не закатывал глаза, не рыдал и не рвал на себе волосы. Я всегда трезво смотрел на мир. Да, быть может, я не видел так глубоко, как Милишевич или ты. Но мне было достаточно моей целеустремлённости, силы воли, твёрдости… Знания, что я смогу справиться со всем. Но сейчас… сейчас это всего лишь пустые слова. Мне больно, чёрт бы всё побрал, как же мне больно от того, что я не сберёг дорогого мне человека, человека, дороже которого мне никогда не было и не будет, и который на моих глазах скатился в тёмную бездну.

– Шеннон, послушай, ты нужен Джареду, – жалкая попытка хоть как-то исправить то, что уже бесполезно. – Есть наркологические клиники, реабилитационные центры… медицина шагнула вперёд, он справиться, ты должен помочь ему!

Какой-то оттенок чувства в тёмных глазах. Сочувствие, граничащее с жалостью. Оно никогда не исчезнет из его глаз. Я знаю это.  

– Джаред утверждал, что он не наркоман, – безжизненным голосом, взгляд в пространство. – Я всегда удивлялся, как мы – родные братья, всю жизнь бывшие вместе, можем быть настолько разными. Он – всегда рвущийся вперед, проходящий через все преграды, рискуя раз за разом, и в тоже время такой ранимый и чувствительный, нуждающийся в поддержке и защите. Я же при всей моей силе воле не смог бы выдержать то, что приходилось терпеть ему. Да, я делаю то, что мне нравится, совершенствуюсь. Наверное, это его – покорять недостижимое. Я готов был поддержать его в любые моменты жизни, что бы не случилось. Но… но. Это зашло слишком далеко. Я потерял контроль.

– Но это не значит, что ничто не может помочь, Шеннон!

– Не значит. Это значит, что я ничего не могу сделать.

– Джей не справиться без тебя!

Я не слушаю Томо, пребывая где-то в своих мыслях. И когда я вновь начинаю говорить, я вижу, как изменяется лицо Милишевича.

– Он говорил, что никакой наркотик не вызывает безумия, когда я пытался поговорить с ним об этом. Я кричал ему, что он так сойдёт с ума. Что это ненормально. Он усмехался и спрашивал: «А трахаться с собственным братом – нормально?» В те минуты я ненавидел его. Хотел стереть его самодовольную ухмылку с лица. Он только смеялся надо мной, говорил, что я слаб. Что я не вижу, что сила не в том, чтобы начать принимать героин, а в том, что держать всё это под контролем. Героин, чёрт бы его побрал! – я ударяю кулаком по столику. – Он плотно сидит на игле! Я не смог ничего не сделать! Я оказался слаб!

– Заткнись! – внезапно выкрикивает Милишевич, вскочив со всего места, и я от неожиданности затыкаюсь, недоумённо вскидываю брови. Томо – милый, добрый, тихий Томо! – повысил голос?

– Что?.. – выдавливаю через силу, вмиг растерявшись.

– Я не могу смотреть как ты тут распинаешься о своих ошибках! – рявкает в ответ гитарист. – Разглагольствуешь о том, что ты мог сделать – и не сделал! Почему тебе так важно сейчас поныть? Почему именно сейчас, когда Джареду плохо, ты растёкся лужицей и утверждаешь, что ничего не можешь сделать? Ведь именно ты – ты, и никто другой! – можешь держать Джа под контролем! – Томо подаётся вперёд, с каким-то сумасшедшим блеском в глазах смотря на меня. – Шеннон, ты один из самых сильных людей, которых я знаю. Ему. Нужна. Твоя. Помощь, – чётко, чеканя каждое слово. – Поэтому сейчас ты поедешь и найдёшь его! И сегодня же – слышишь? Сегодня же! – отвезёшь своего брата в клинику!

Я ошарашено смотрю на Милишевича. Тот тяжело дышит, его лицо покрыто красными пятнами, а волосы взъерошены. Наверное, в эти секунды именно Томо смог поселить во мне надежду. На иной исход. А не тот, что сниться каждую ночь, когда с безумным лицом, просыпаешься и не понимаешь, явь это или сон.

– Ты прав, – медленно. – Ты абсолютно прав.

 

* * *

 

…Ты резко притянул меня к себе, впиваясь в рот голодным поцелуем, утоляя голод, голод, который, как мне казалось, никто не мог погасить.

Твои руки судорожно шарят по моему телу, срывая пиджак и пытаясь стащить джинсы. Я недовольно стону тебе в рот, пытаясь сказать, что холодный ветер обжигает кожу, что на улице идёт дождь со снегом, и я уже замёрз… но тебе плевать. Плевать, ты не отпускаешь мои губы, только прижимаешь к себе ближе, запускаешь руки под тоненькую ткань рубашки, и я вздрагиваю – твои ладони просто ледяные.

Кладу руки тебе на плечи и сжимаю. На тебе только тоненькая футболка и обтягивающие джинсы. Ты дрожишь от холода, но не останавливаешься, пытаясь уложить меня на холодный каменный пол…

В промежутках между поцелуями шепчу:

– Что я буду делать, если однажды ты сорвёшься вниз?

Взгляд ещё не до конца сфокусированных глаз и полубезумная улыбка:

– Прыгнешь следом?..

Я не отвечаю, но ты, похоже, и не ждёшь ответа, дрожащими руками пытаясь справиться с молнией на джинсах.

– Джей, нет… – мягко, но настойчиво убираю твои руки.

– Что-о-о-о?.. – хнычешь, пытаясь вновь прикоснуться ко мне.

– Не здесь, – рявкаю я, перехватывая твои запястья. – Внутрь! – категорично.

Тебе ничего не остаётся, как последовать за мной в квартиру. Комната встречает обжигающей жарой натопленного камина, ты улыбаешься и вновь пытаешься прижаться ко мне. Я раздражённо фыркаю, ты буквально виснешь на мне. Обхватываю руками твою талию и тащу тебя в спальню. Лихорадочно сдёргиваю с тебя футболку и толкаю на кровать, нависнув над тобой.

Смотрю в твои поддёрнутые дымкой глаза, смотрю, как ты улыбаешься, немного безумно, но я почти привык, как ты быстро и неуловимо проводишь языком по покрасневшим губам. Не в силах сдержать стона, тянусь к тебе, целую. Ты, кажется, смеёшься мне в рот, но мне плевать. Слишком сильно ты завёл меня, слишком сильно…

Отстраняюсь на миг, скольжу руками по горячему телу, лаская. Не в силах сдерживаться, стаскиваю с тебя джинсы, отбрасываю в сторону. С жадностью окидываю твоё тело полным желания взглядом, ты усмехаешься в ответ и вызывающе медленно проводишь рукой по груди, так бесстыдно предлагая себя. Рычу что-то невнятно, вновь наваливаясь на тебя всем телом, снимая, наконец, свои штаны, чувствуя всем телом твоё тепло. 

– Ты мой. Мой, – бессвязно шепчу, покрывая тебя поцелуями. Ты что-то отвечаешь хрипло, но я не слышу. В ушах что-то стучит, в висках бухает кровь. Перед глазами только твои глаза, на губах только твой неповторимый вкус.

Развожу в стороны твои ноги, устраиваясь поудобнее. В тумбочке у кровати пытаюсь откопать смазку, не отрываясь губами от твоей груди и аппетитных сосков, что весьма трудно. Ты хнычешь, стоит мне отстраниться.

– Джей, где крем? – шепчу почти на ухо. Ты хмуришься, будто не понимаешь, о чём я. Что, действие ещё не закончилось?.. Подавив готовый сорваться с уст вопрос, я снова целую тебя и спрашиваю:

– Где смазка, Джаред? – пальцы привычно ласкают твой член, и ты можешь только постанывать в ответ. Ничего вразумительно от тебя не добившись, я убираю руку. Ты стонешь жалобно, но я трачу ровно пять секунд, чтобы найти маленький тюбик, почти полностью закончившийся. Оборачиваюсь к тебе, успокавающе скольжу рукой по животу.

– Я здесь, Джей…

Тянешь меня к себе, жадно встречаешь мой рот, и я полностью отдаюсь охватившему нас безумию, которое у нас одно на двоих. Я опьянён, будто сам под наркотой. Я горю в огне, адском огне страсти.

Мои пальцы легко входят в твоё тело. Скольжу внутри двумя, потом добавляю третий, почти не сдерживаясь, тебе не привыкать к боли, да и не её ты чувствуешь сейчас, подаваясь назад.

– Трахни меня, – стонешь между поцелуями. – Войди уже в меня, Шенн!

– Моя шлюшка, – шепчу на ухо, закидывая твои ноги на плечи, и входя одним плавным движением. – Моя, и только моя, – подаюсь назад, ты напрягаешься, и я тут же возвращаюсь, сильнее и жёстче. Твоё лицо искривляется, но я не собираюсь останавливаться или сбавлять темп, двигаясь быстро. Перед глазами прыгают разноцветные точки, слишком горячо и слишком хорошо.

Ты извиваешься подо мной, и мне уже плевать на всё, что только можно. Главное, ты в моих руках, здесь и сейчас, двигаешься вместе со мной, подаёшься назад, почти срывая голос в криках, проявляя во всей красе свои вокальные данные. Чёрт бы всё побрал, как же мне хорошо…

Ещё несколько сумасшедших стонов, ещё пару движение по изнывающему члену и ты кончаешь с глухим криком, испачкав себя и меня. Кажется, этот крик, твои мышцы, плотно сжимающие мой член, становятся последней каплей, и я изливаюсь глубоко в тебя, впиваясь в губы поцелуем и почти падая сверху.

Прихожу в себя несколько секунд спустя, когда ты недовольно шевелишься подо мной.

– Ты тяжёлый, – сварливо. Улыбаюсь и откатываюсь в сторону.

– В ванную? – хрипло спрашиваю, обнимая и прижимая к себе.

– Ага. Сейчас, – сонно. – Шенн?

– М?

– Ты не уйдёшь?

– Куда я денусь. Я рядом, бро.

– Я знаю… – тихо-тихо и сопение. Уснул…

Лежу и смотрю в потолок. Чувствую его дыхание, щекотавшее шею, и понимаю, что, как бы безумно и неправильно это было, я счастлив.

 

* * *

 

Перед глазами всё расплывается.

Тело расслабленно.

Ты внутри.

Как обычно.

Чувств нет.

Ты этого и добивался.

Тебе хорошо.

Ни боли, ни страха, ни холода.

То, что тебе нужно.

Что-то мелькает перед глазами, но тебе лень сосредотачивать своё внимание на каких-то пустяках.

Хочется смеяться.

«Ты сошёл с ума».

Знакомый голос на ухо.

Ты улыбаешься.

«Я знаю, что я делаю, братишка. Тебе понравится.»

Джей, ещё?

Давай.

Почему бы и нет?

Мимолётная боль в руке.

Чувствуешь каждую каплю жидкости, проникающую в организм.

Ощущаешь, как героин смешивается с кровью и устремляется вверх.

Слишком хорошо…

Слишком.

…Рот пересыхает.

Немилосердно щиплет глаза.

Пальцы словно закостенели и не слушаются.

Ты удивляешься.

На короткий миг.

Шенн?

Ты пытаешься вздохнуть, но грудь будто стягивает жгутом.

ШЕНН!

Он нужен тебе.

Ты задыхаешься.

Воздуха не хватает.

Треплешься в чьих-то объятьях.

Тебя накрывает паника.

Где… ты… Ш…е…н…н…

И тихий успокаивающий шёпот: «Я здесь, бро. Всё будет хорошо.»

С чувством выполненного долга, сознание погружается во тьму.

 

* * *

 

Рука ноет, когда я, сильнее вдавливая педаль, сжимаю руль. Машина неслась, кажется, на сумасшедшей скорости. За стеклом размывались краски огней и фар автомобилей мчавшихся навстречу. Плечи напряжены, даже слишком. И я до рези в глазах вглядываюсь вперёд.

– Томо, ты дозвонился до него? – нервничаю.

– Нет, Джаред не берёт трубку.

Сжимаю губы в тонкую линию.

– Звони Мэтту. И дай мне трубку.

Тишина. И нерешительное:

– Шенн, ты уверен?

– Да. Давай.

Через минуту в трубке, приложенный заботливым Милишевичем к моему уху, я слышу:

– Алло?

– Мэтт, это Шеннон. Мне нужен адрес того придурочного друга, с которым ты познакомил Джареда.

– Шенн? – удивлённо тянет на том конце провода. – Ты о чём, Лето?

Нетерпеливо:

– Адрес, Воктер, адрес!

– Чей?

– Да этого – Майкла или как там его!?! – срывающимся голосом.

– Зачем тебе?

– Не тупи, Меттью! – шиплю, пытаясь ехать помедленее, руки дрожат, и чёрт бы всё побрал, кажется, я потерял слишком много крови. – Джаред ушёл несколько часов назад, бьюсь об заклад, что он у этого Майкла, потому что я отобрал у него все кредитки! Ему нужна доза!

Секундная тишина:

– Записывай.

Спустя двадцать минут я уже стучу, что есть сил в дверь квартиры с табличкой: «77». Как символично, бля…

Дверь открывает какой-то укуренный парень, пытается выяснить, кто мы и что нам надо. Но я оставляю его на Томо и устремляюсь внутрь.

Тебя я нахожу в самой дальней комнате, лежащим на кровати и смотрящим в потолок. Твой бездумный взгляд, пустой шприц рядом – и я всё понимаю. Кидаюсь к тебе, сжимаю руки, плечи, трясу. Ты что-то шепчешь, но, кажется, не видишь меня. Разбираю слабое: «Шенн…».

– Я здесь, бро. Всё будет хорошо.

Твоё тело всё вздрагивает, изгибается будто, твоё лицо искривляется в гримасе, рот открывается, и ты кричишь.

У меня нет времени вызвать скорую.

Потому что уже поздно.

Ты смотришь на меня стеклянным взглядом.

Мёртвым.

 

* * *

 

In a perfect world

This could never happen

In a perfect world

You'd still be here

 

And it makes no sense

I could just pick up the pieces

But to you

This means nothing

Nothing at all

Simple Plan “Perfect world”

 

 

– Шеннон?

Тихий голос, шёпот на ухо, ласковые руки гладят везде, где могут дотянуться…

– Ше-е-енн… я люблю тебя…

Желание обнять, прижать к себе, поцеловать в уголок губ и прошептать…

–…ШЕННОН! – кто-то резко хватает за плечи, встряхивает…

Иллюзия распадается маленькими осколками, впивающимися глубоко в сердце. Медленно поднимаю мутные глаза. Вижу перед собой обеспокоенное лицо.

– Джа? – хриплю. – Это ты?

– Шенн… ты слышишь меня? Это я, Томислав!

Губы пересыхают, горло сводит спазмами, голова раскалывается, взрываясь где-то внутри… Слова нехотя прорываются сквозь стиснутые зубы:

– Да. Проваливай отсюда, Томо…

Он ошарашен. Это я могу увидеть даже с закрытыми глазами: его взгляд, его боль, его жалость. Томо резко отстраняется и пропадает из моего поля зрения. Я закрываю глаза, падая обратно туда. Этот мир – мир Томо и всех остальных – больше не мой. Он перестал принадлежать мне. Быть может когда-то… Но это было очень давно.

Джаред? – тихо зову тебя. Ты немедленно появляешься рядом. Горько улыбаешься… Что-то говоришь, хочешь что-то мне объяснить, что-то важное, но я не слышу. Потому что тебя заглушает другой, резкий, до боли знакомый, но такой ненавистный сейчас голос:

– Объясните, доктор, почему он не желает никого видеть? Его друзья хотят всего лишь помочь!

– Видите ли, мистер Милишевич… – тоже смутно знакомый голос. – Мистер Лето имеет острую стадию прогрессирующей шизофрении и нервное расстройство. По данным последнего разговора с психиатром, он не хочет идти нам навстречу и помогать себе. Несомненно, после смерти его брата…

…Ты смотришь на меня странно ласково, незнакомым взглядом, просто прижимаешься и крепко обнимаешь. Будто прощаясь…

Почему всё так, Джар? – шепчу тебе на ухо, с удовольствием зарываясь в твои волосы. Почему они ничего не понимают? Они хотят помочь мне, ха! Помочь мне можешь только ты. Когда рядом…

– Когда мы сможем забрать Шеннона?

…ты обещал мне, Джа. Обещал никогда не уходить вперёд без меня. Но теперь я понял, что заставило тебя не сдержать своего обещания…

– Мы продолжаем наблюдения, но я не берусь утверждать, что к мистеру Лето когда-нибудь сможет вернуться адекватная реакция на происходящее вокруг него…

Я же ещё не готов, да, Джей? Не готов… Джей?! Джей!!!

Ты исчезаешь. Испаряешься прямо в моих объятьях. Я протягиваю руки вперёд, но ловлю только воздух…

– ДЖА-А-А! – кричу в отчаянье, не выдержав и рванувшись вперёд.

Вновь чьи-то руки, крепко стискивающие меня.

– Шеннон?

Взволнованный голос, смутный образ, ускользающий от меня…

Шепчу, точно в бреду:

– Не покидай меня… ты нужен мне… всегда… Джаред… пожалуйста…

Шёпот совсем рядом… Твой?..

– Тихо, мистер Лето… Успокойтесь… Всё будет хорошо… Транквилизатор ему! Живо!..

Боль в руке и мгновенный туман перед глазами и в голове…

«…Всё будет хорошо… всё будет хорошо… всё будет хорошо»,– эхом.

Потому что скоро я вновь буду с тобой, Джаред.

Навсегда.

 

Fin